Джанет МакЛеод - Поцелуй со вкусом манго
— Лучше уйдите! Вы только все усложняете!
А почему мяукает котенок? В сумерках каждый звук казался громче, чем был на самом деле.
Софи выбралась из гамака и, натыкаясь то на тяжелые предметы мебели, то на цветочные кадки, выглянула с крыльца. Внизу к столбу была привязана большая вороная лошадь. В угасающем вечернем свете девочка разглядела лишь мотающийся из стороны в сторону хвост. За ней никто не присматривал. Позади густого сада не горели огни в кухонных очагах.
День ее рождения еще не закончился? Софи посмотрела на свое влажное платье, прилипшее к зудящей коже. Да, должно быть, это все еще день ее рождения.
— Айя! — позвала Софи. — Айя Мими!
Ей хотелось, чтобы няня пришла и побыла рядом с ней, пока взрослые кричат, в небо над деревней взлетают огни фейерверков, а барабаны ухают как будто прямо у нее в голове.
Неожиданно открылась дверь, выпуская крики наружу. Софи отпрянула в тень.
— Джесси, вам угрожает опасность. Вам следует уехать отсюда…
— Я никуда не поеду. Не вмешивайтесь не в свое дело! Именно ваше присутствие — причина опасности.
Громкоголосый мужчина с решительным видом вышел из дома и спустился по ступенькам крыльца. Софи слышала фырканье большой лошади, когда незнакомец вскочил в седло и, пришпорив животное, послал его вперед, крикнув напоследок:
— Пеняйте на себя!
Гневные тирады отца продолжали раздаваться и после того, как всадник растворился в сумерках. Его «лихорадочные крики», как называла это мать, наполняли комнаты старого дома.
Боясь пошевелиться, съежившаяся в темноте Софи услышала жалобный шепот встревоженных женских голосов и торопливые шаги чьих-то ног, под которыми заскрипели рассохшиеся доски пола.
Над ступенями крыльца мелькнуло красное сари. Софи вскочила на ноги.
— Айя Мими! Подожди!
Вздрогнув, женщина обернулась. Она что-то сжимала в руках. Это была корзина с котенком.
В следующее мгновение мать схватила девочку за руку.
— Тише, пусть она уходит.
— Куда она идет?
Лицо матери исказилось мучительной гримасой, словно у нее болел зуб.
— По важному делу.
Софи стало страшно. Айя Мими не должна никуда уходить без нее. И кто этот человек, который расстроил папу? Почему ее мать выглядит так, как будто недавно плакала? Более ужасный день рождения трудно было себе представить. Софи раздражали доносившиеся из деревни удары барабанов, звучавшие, казалось, все громче, и пламя пылающих в ночной темноте факелов. Она хотела сказать обо всем матери, но вместо этого громко разрыдалась.
— Я так и не поиграю в прятки!
— Тише, девочка моя, — сказала мать, обняв дочь.
Затем она вытащила из рукава хлопковый платок.
— На, высморкайся.
В эту секунду у ворот усадьбы неожиданно раздался оглушительный шум. Отец Софи снова заревел. Мать ахнула и поволокла девочку через веранду.
— Быстро спрячься!
— Мы что, играем в прятки?
Девочку объяли страх и волнение.
— Да, давай, живо! Спрячься и сиди тихо, как мышь.
Софи тут же оживилась.
— Не смотри! — крикнула она матери, улыбаясь, и со всех ног бросилась бежать.
Девочка залезла в сундук с бельем, зарывшись в ароматные простыни. Пытаясь различить шаги матери, она улавливала лишь приглушенный бой барабанов и треск взрывающихся фейерверков.
Мать так и не пришла ее искать. Айя тоже не пришла. Зато пошел дождь и стук капель по крыше заглушил бой барабанов в деревне. Стало прохладно. А затем Софи уснула.
***
В конце концов они нашли ее в сундуке для белья. Свернувшаяся калачиком девочка щурилась от яркого света. Она изумленно молчала, когда они достали ее оттуда. Ее растрепанные влажные волосы прилипли к красным щекам. Неизгладимое впечатление производили ее глаза — темные омуты, полные ужаса. Именно этот затравленный взгляд заставил их тревожно гадать, что же увидела эта девочка.
Глава первая
Перепрыгивая через две ступени, Софи Логан бежала вверх по винтовой лестнице, и стук ее подошв по истертым камням разносился по темной лестничной клетке многоквартирного дома. Девушка вихрем ворвалась в квартиру на втором этаже, на ходу снимая шляпу, а затем, сбросив туфли, крикнула:
— Тетя Эми, я вернулась!
Стук молотка затих.
— Я здесь, дорогая.
Софи заглянула в комнату, приспособленную ее тетей под мебельную мастерскую. Там царил рабочий беспорядок. Девушка вдохнула запах свежераспиленной древесины и лака. Эми Андерсон подняла на племянницу глаза, улыбаясь из-под редеющих белокурых локонов. На ней был запыленный рабочий халат. Книжная полка из орехового дерева была почти готова.
— Ну как денек, дорогая?
— Сумасшедший дом, тетя. Мне пришлось вести в офисе все дела, пока мисс Горри ездила в Дуддистон, чтобы нанять кухарку. Телефон звонил без перерыва. Что люди делали до того, как его изобрели?
— Писали письма и проявляли чуть больше терпения, — насмешливо фыркнула тетя Эми.
Софи рассмеялась. Перешагнув через доски, она провела пальцами по резному узору из цветов и листьев.
— Прекрасно! Как настоящие.
Она приблизилась к древесине и вдохнула острый ореховый запах. От вспыхнувшего воспоминания у нее заныло в груди — то был запах леса, запах Индии.
— Только не ешь ее, — пошутила тетя, — а то испортишь себе аппетит перед ужином.
Воспоминания тут же улетучились.
— Я ставлю чайник, да, тетя?
— Чай — это именно то, что мне сейчас нужно. Ах да! К слову о письмах: там тебе пришло одно из Ньюкасла.
— От Тилли?! — радостно воскликнула Софи.
Тетя Эми кивнула, подтверждая.
— Самое время ей написать. Как там идут приготовления к ее двадцать первому дню рождения?
— Поверишь ли, я его до сих пор не распечатала, — сказала тетя Эми.
— Прочтем за чаем, — улыбнулась Софи. — Ты уже, наверное, извелась от любопытства.
— Ах ты, наглая девчонка! — воскликнула тетя, с притворной суровостью погрозив девушке пальцем.
Пока в крохотной кухне закипал на газовой плите чайник, Софи сбегала в гостиную, разрезала ножом для писем с ручкой из слоновой кости конверт от своей троюродной сестры Тилли и подошла к окну, чтобы прочесть. На бледно-голубых листах бумаги для заметок, составивших довольно толстую пачку, своим аккуратным наклонным почерком Тилли во всех подробностях описывала происшедшие в доме Уатсонов события и шумную жизнь большого индустриального города, расположенного в сотне миль к югу от Эдинбурга.
Дружелюбные Уатсоны приняли Софи как родную, когда ее, осиротевшую и несчастную, прислали из Индии и передали на попечение старшей сестры ее матери, Эми Андерсон. О первых шести годах своей жизни Софи помнила совсем мало: яркие пятна солнечного света, пробивающиеся сквозь ярко-зеленую листву, оранжево-розовое сари Айи и день рождения без застолья. Лица, которые окружали ее в раннем детстве, она давно забыла.
