Элоиза Джеймс - Неприличные занятия
Это стало началом конца.
Из предисловия к рукописи Фезергастингтона:
Возможно, те, кто пустился по стезе плотских грехов, с детства сознают, что рождены для жизни, полной бесстыдных связей. Я же, любезный читатель, был взращен в блаженном неведении относительно своего будущего беспутства.
По правде говоря, до тех пор пока я не достиг нежной юности, когда оказался при дворе в Сент‑Джеймсском дворце, где встретил герцогиню… Кое-кому известен случай с зелеными чулками, но от себя могу добавить…
С того дня прошло четыре года открытий, радостей и, конечно, опасностей. Что касается настоящего дня, 14 февраля 1818 года, то Линнет отсутствовала уже ровно шесть месяцев. Джас искал везде, тратил все деньги на поиски, а потом однажды утром его мать небрежно бросила ему записку.
— Подарок тебе на День святого Валентина, — сказала она с еле заметным презрением. — Я получила ее от этого болвана, ее отца. И потом не говори, что я о тебе не забочусь.
Он поклонился и поцеловал материнскую руку.
— Куда ты собрался? — крикнула она ему в след. — Полагаю, ты собираешься жениться на этой безродной девице?
— Не сейчас, ваша светлость. Меня ждут в конторе «Турман и Турман».
— О, Господи, только не это никчемное издательство! — взвизгнула она. — Разве я не могу дать тебе необходимые деньги? Как ты можешь таким образом унижать себя и, что еще важнее, меня?
«Потому что работа в издательстве мне нравится больше вас, — подумал про себя Джас. — Потому что я хочу оградить свою жену и ребенка от ваших скандалов. Потому что у меня есть план». Хотя в данный момент его выполнение, похоже, оказалось под угрозой.
— Чушь! Вздор! Полнейшая ерунда! — Его работодатель побагровел от ярости. — Как вы вообще посмели придти сюда и рассчитывать, что это достойное заведение — королевское издательство Турмана и Турмана — напечатает этот бред!
— Мне рукопись понравилась, — ответил Джас, изо всех сил стараясь говорить спокойно.
Маффорд шуршал страницами рукописи, и, пока он читал, его щеки багровели все сильнее.
— Вы с ума сошли? Здесь описывается, как женщина белым днем танцует голой на свежем воздухе. Это не просто скандально — это чушь несусветная. Вы принесли мне рукопись, описывающую — причем с восхищением — поступки шлюхи!
Джас вздохнул.
— Должен ли я снова напомнить вам, Гриффин, что этот издательский дом отказался печатать аморальные стихи Байрона? — воскликнул Маффорд.
— Это будет продаваться, — решительно ответил Джас. — Книги Байрона ведь продаются.
Бумаги, сжатые в руках Маффорда, затряслись со звуком, напоминающим порыв сильного ветра.
— Байрон — аристократ. Я никогда не слышал про этого Фезергастингтона. Кому будет интересен роман человека с подобной фамилией? — хмыкнул он.
— Все, что нам нужно сделать…
— Мы ничего не будем делать, — оборвал его Маффорд. — Я по доброте душевной дал вам место. А вы платите мне тем, что приносите всякий вздор от своих распутных дружков. Я добропорядочный христианин — и мои читатели тоже. Вы думаете, дамы вроде миссис Маффорд станут такое читать? Да никогда!
— Дамам понравится. Это написано представителем высшего общества, одним из их знакомых. Они много месяцев будут пытаться разгадать, кто же такой этот Фезергастингтон, поскольку очевидно, что это имя не настоящее.
— Покажите мне хоть одну приличную женщину, которая станет аплодировать этим грязным инсинуациям вместо того, чтобы сказать, что это разлагающий душу бред, потому что именно это скажет миссис Маффорд. — Он наугад вытащил лист из стопки. — Я могу открыть его в любом месте и… — У него глаза полезли на лоб. — Он… он… Я даже не могу это сказать… Он… он…
Заинтересовавшись, Джас взял у него рукопись.
— Эта часть немного непристойна, — согласился он.
— Он… он к стене привязан!
— Всего лишь шарфом, — напомнил Джас.
Маффорд выхватил у него страницу и продолжил чтение.
— Полагаю, Фезергастингтон — один из ваших близких дружков.
— Я с ним лично не знаком. Но он рассказывает отличную историю.
— Довольно, — воскликнул Маффорд. — Любой выскочка за этой дверью может найти мне порнографию для издания. Я думал, вы принесете мне труд утонченного джентльмена или что-то в этом роде. Теперь я понимаю, почему ваш отец выкинул вас из дома. Он знал о порочности вашего ума.
На это Джас лишь улыбнулся, что рассердило его работодателя еще сильнее.
— Мы не станем публиковать этот бред, — визгливо сказал Маффорд. — Одно дело, если бы истории были настоящими. Кто захочет читать о порочных женщинах, которые даже не существуют?
— Они существуют.
— Приведите мне автора, и я посмотрю, сможет ли он меня убедить. — Он еще раз покопался в страницах. — Игры в теннис при дворе, Олмак, леди Г…? Что он имеет в виду? Это все дрянные выдумки.
— Это все правда, — сказал Джас. — Я узнаю некоторых людей, послуживших прообразами. — Только сейчас он осознал свою ошибку. Маффорд терпеть не мог, когда ему напоминали, что Джас был не простым наемным работником, а представителем высшего света.
— Докажите. Приведите этого Фезергастингтона или того, кто выступает под этим именем, когда не важничает.
— Не могу. — Правда заключалась в том, что рукопись доставил посыльный с запиской о том, что если он захочет напечатать книгу, то должен дать об этом объявление в «Таймс».
Маффорд насупился.
— Но я, возможно, смогу доказать правдивость рукописи без помощи автора.
— Даже если так, это принесет нам убытки.
— Нет, если я проспонсирую выпуск. Я оплачу расходы на издание и отдам вам двадцать процентов от дохода.
Это привлекло внимание Маффорда.
— Почему? — с подозрением спросил он. — Если бы у вас были деньги, вы бы не стали марать свои благородные ручки работой. Я отверг кучу никчемных рукописей, что вы мне приносили. Так почему вы так настаиваете на издании этой, а?
Это был решающий момент. Джас равнодушно пожал плечами.
— Может, я работаю у вас из любви к своему делу, Маффорд. В чем дело? Боитесь принять мои деньги?
Колесики в голове Маффорда все еще медленно вращались.
— Где вы возьмете деньги на публикацию книги? Вы же не думаете отправиться за помощью к отцу, правда? После того, как он… — Он увидел взгляд Джаса и умолк.
Весь свет знал о вспышках герцогского гнева, во время одной из которых он публично отрекся от своего сына и наследника, поклявшись, что пока он жив, Джас не получит ни фартинга.
