Барбара Картленд - Невинность и порок
Камин, правда, слегка дымил, но иного и нельзя было ожидать. Вряд ли этим жалким гостиничным номером пользовались часто и, конечно, трубу давно уже не чистили.
Комнатка была крохотная, почти все пространство в ней занимала кровать, придвинутая к стене. Обстановку довершал единственный стул возле кровати.
Кровать, несомненно, когда-то пережила лучшие свои времена, может, в прошлом веке, и постепенно ее перемещали из роскошной спальни в другую, чуть поскромнее, пока она не нашла себе последний приют на чердаке вот этой придорожной гостиницы. Но все признаки былого величия, несколько поблекшие, она еще демонстрировала. На этом ложе явно почивала богатая немецкая фрау, из скромности задергивая занавеси, которые сейчас скорее напоминали решето из-за множества дыр, проеденных молью.
Однако приезжему джентльмену понравилось, что постельное белье было чистым, матрац на вид мягким а подушки набиты нежным гусиным пухом.
Он зажег от пламени в камине свечу, плотно вставил ее в подсвечник и приступил к раздеванию, когда услышал из соседней комнаты испуганный возглас.
Постоялец замер и прислушался. За первым криком последовал другой, затем еще один.
Так как хоть и тонкая, но все же преграда несколько приглушала звук, джентльмен, движимый любопытством, шагнул и приложил ухо к стене.
К своему удивлению, он услышал, как женщина вскричала по-английски:
— Нет… нет… пожалуйста, нет! Я виновата… я не хотела… но, умоляю… не надо…
— Хотела ты этого или нет, но дело сделано. Я должна быть уверена, что подобное больше не повторится, — произнес другой женский голос.
Сколько злобы было в этом голосе!
Затем послышался звук, похожий на свист кнута, и снова крик боли:
— Пожалуйста… не надо больше… Мне больно… Я клянусь… клянусь… я не могу… не надо…
Удары кнута следовали один за другим. В них проявилась уже некая безжалостная монотонность.
— Пусть это послужит тебе уроком! — резко отозвалась мучительница. — Уроком, который ты навсегда запомнишь. Когда мы приедем в Баден-Баден, ты будешь полностью подчиняться мне и выполнять все, что я пожелаю. Иначе… Иначе, сама знаешь, я передам тебя полиции, а уж там о тебе позаботятся. Ты отправишься в Париж, прямехонько на гильотину. Тебе ясно, милочка?
Ответа на этот вопрос не последовало. Тогда суровый женский голос продолжил:
— Или ты меня послушаешься, или я сделаю то, что обещала. И порка, которую я тебе устроила, покажется маленькой Селине отцовской лаской по сравнению с тем, что я тебе устрою, крошка, завтра. Крепко подумай, Селина! Пораскинь мозгами!
В комнате отсутствовали ковры, смягчающие шум, так что каждый шаг по деревянному полу был отчетливо слышен.
Джентльмен уловил какое-то движение в соседней комнате, затем кто-то резко захлопнул за собой дверь и спустился вниз по отчаянно скрипящим ступеням.
Он собрался было вернуться к теплу и комфорту, созданному горящим камином, но услышал за стеной душераздирающие рыдания. В этом плаче было столько боли и безутешного горя, что казалось, будто несчастное создание находится на последнем пределе отчаяния.
Молодой человек помедлил немного, а затем решительно шагнул обратно к камину.
«Все это меня совершенно не касается», — убеждал он самого себя.
Но выносить такие щемящие душу звуки и оставаться спокойным, пребывая в бездействии, было невозможно.
Комната была слишком мала, чтобы даже в дальнем ее углу он мог избавиться от неприятного ощущения, что совсем рядом разыгрывается трагедия. Надежды на сон он уже напрочь лишился. Если плач будет продолжаться и дальше, его ждет тягостная, воистину жуткая ночь.
Еще несколько минут джентльмен колебался, потом взял с каминной полки свечу, открыл дверь и вышел в коридор.
Приблизившись к соседней двери, он увидел, что в замочной скважине торчит ключ.
Следовательно, покидая комнату, женщина повернула его в замке. Несчастная, что безудержно рыдала в комнате, к тому же еще была и заперта.
Джентльмен не сразу решился постучать и сделал это весьма осторожно.
Плач в то же мгновение прекратился. Внезапно наступило молчание.
Он тихонько постучал вторично и, не получив никакого ответа, повернул ключ и приоткрыл дверь.
Комната в точности походила на его номер, за исключением лишь того, что в камине не было огня. На столике у кровати теплился слабый огонек свечи. Свеча, которую джентльмен принес с собой, добавила освещения, и он разглядел на кровати скорчившуюся маленькую фигурку.
Сперва он подумал, что это ребенок, но, когда над подушкой приподнялась головка, его встретил взгляд огромных, полных слез глаз на распухшем от рыданий и все же сохранившем свою прелесть миниатюрном и изящно очерченном личике.
Слезы струились по бледным девичьим щекам, пышные волосы в беспорядке разметались по плечам.
— Что… что вы хотите? Кто вы?
Несомненно, девушка испугалась, и джентльмен поспешил с ответом:
— Не бойтесь. Я только зашел узнать, могу ли я чем-то помочь.
Девушка глубоко вздохнула, сглотнула слезы и произнесла потерянно:
— Никто… никто мне не поможет…
— Вы уверены? — спросил джентльмен.
— Да! Да! Уверена! — Голосок ее сорвался, словно лопнула какая-то струнка.
Джентльмен выдержал паузу, потом заговорил вновь:
— Так как, по-видимому, мы соотечественники и оба находимся вдали от Англии, не следует ли нам обсудить совместно возникшую проблему? Мне кажется что в этом есть некоторый смысл.
Ему показалось, что слабая тень надежды мелькнула в ее глазах, но, вероятно, он ошибся, потому что девушка заявила с отчаянной решимостью:
— Вы… очень добры, но не сможете мне помочь… Все бесполезно!
Джентльмен самоуверенно улыбнулся:
— В моем характере есть одна странная черта — во мне зарождается протест, когда говорят, что какая-либо проблема неразрешима. Я убежден, что из любого трудного положения найдется выход, если только взяться за дело с умом.
Кажется, ему удалось заронить в душу девушки искру надежды. Во всяком случае, она уставилась на него, явно размышляя, достоин ли он ее доверия.
— Я обещаю вам, — тихо, но твердо сказал он, — что, если вы пожелаете, чтобы я удалился и оставил вас одну, я тотчас же подчинюсь. Однако, если ваш горестный плач не прекратится, я там, за стенкой, не смогу уснуть.
— Вы… вы слышали… то, что здесь говорилось? — подавленно осведомилась она.
— Слышал… к сожалению, — признался он. — Здесь такие тонкие стены.
— Я не имею права… взваливать на вас свои проблемы… Я…
