Жаклин Рединг - Искушая судьбу
Все, казалось, шло согласно плану.
Девушка в платье горчичного цвета выбралась из ялика и, осторожно ступив на землю, заговорила с поджидающим их портовым служащим. За ней последовала вторая, более высокая и худая фигура, с ног до головы укутанная в одеяние из темной шерсти и бросающая в сторону ухмыляющегося служащего уничтожающие взгляды.
Настала пора действовать.
Как ни трудно было Маре признаться в этом самой себе, все же, когда она повернулась, чтобы слезть с бочонка из-под эля, ее охватило смутное чувство страха перед тем, что ей предстояло. Но она упрямо отогнала это ощущение. Дело зашло слишком далеко и после стольких усилий отказаться от этого плана было уже невозможно.
– Да, Сайма, это должны быть она и ее мать, которая не отходит от нее ни на шаг. Нам пора идти. Пора развеять по ветру семена будущего, чтобы дать им прорасти там, где они упадут.
Сайма ухмыльнулась:
– Ничего ты не сеешь. Этим своим дурацким планом ты просто искушаешь судьбу. А судьба имеет обыкновение преподносить самые неприятные сюрпризы, когда этого меньше всего ожидаешь. Нечего было тебе слушать болтовню своего братца о графе, нынешнем владельце Кулхевена, и прочую ерунду Наше будущее темно, и ты сама в этом убедишься, Мара отмахнулась и направилась к пирсу – Ты, как пифия, вечно предсказываешь смерть и неприятности. Этот план тщательно продуман. Я просто уверена, что он сработает, если, конечно, мы начнем следовать ему, а не будем весь день продолжать препираться, как две торговки рыбой. Пойдем, Сайма, нам нужно спешить.
Не дав служанке времени ответить, она, шурша юбками, двинулась вперед, высматривая девушку и ее мать в окружающем хаосе. Цыплята, суетящиеся возле жирной свиньи, мирно отдыхающей на солнышке возле зловонной кучи отбросов, с пронзительным писком разбежались в разные стороны. Портовые шлюхи, успевшие уже отдохнуть от ночных обязанностей, посылали из окон своих жилищ пламенные призывы работающим внизу грузчикам. Ближе к реке запах рыбы и застоявшейся воды усилился, но даже здесь его перебивало зловоние от куч мусора, оставленных торговцами в проходах. Маре пришлось обойти двух матросов, что-то не поделивших между собой, и в этой суматохе она тотчас же потеряла из виду девушку и ее мать. Однако, завернув за угол, она вновь увидела их, наблюдающих за выгрузкой своего багажа из ялика. Мара сосредоточила все внимание на спокойно посматривающей вокруг себя девушке и тщательно осмотрела ее с головы до ног.
Ее волосы, скромно убранные под чепец из белой льняной ткани, были черны, как ягоды терна. На не правдоподобно белом, словно фарфоровом, лице горели темные глаза. Она была одета в застегнутое до самого подбородка платье скромной расцветки, сшитое как будто специально для того, чтобы не выделяться среди окружающих ее людей. В руке девушка сжимала небольшую книгу, и Мара могла бы поклясться чем угодно, что это была Библия.
Да, несомненно, это была она. Настоящая пуританская мисс, прямо со школьной скамьи спешащая на супружеское ложе. Мисс Арабелла Вентворт, крестница лорда протектора Оливера Кромвеля и, что было важнее всего, невеста незаконнорожденного графа Сент-Обина.
Пока что еще невеста.
Стук колес кареты по булыжной мостовой за спиной Мары оторвал ее от этого занятия. Она обернулась.
Черная карета, влекомая парой превосходных жеребцов, резко выделяющаяся на фоне загромождающих пристань грубых деревянных повозок, быстро двигалась по главной транспортной артерии порта.
– Сайма, это, должно быть, приехавшая за ними карета графа. Нам нужно спешить.
– Да.
Глядя на отвернувшуюся служанку, Мара подумала, что не может представить себе того дня, когда этой женщины, этого верного и преданного друга, не окажется рядом. В свое время Сайма шлепком по заднему месту приветствовала Мару, когда та появилась на белый свет, пища, как любила говорить служанка, подобно вытащенному из воды котенку.
Истинный возраст Саймы был тайной даже для Мары, тайной, которую та отказывалась открывать. Ее гладко зачесанные назад каштановые волосы скрывались под белым батистовым чепцом, туго завязанным под маленьким подбородком. Кожа лица была гладкой, как у молодой женщины, что было результатом действия многочисленных секретных лосьонов. Только руки, которые работали всю жизнь, покрытые вздувшимися венами и пятнами старческой пигментации, выдавали ее преклонный возраст.
Не говоря ни слова, Мара кинула взгляд поверх волнующейся на пристани толпы. Ее глаза остановились на молодом портовом грузчике, сидящем на бочке с дождевой водой. Он взглянул на нее, как будто она его окликнула, и Мара, подавая сигнал, кивнула. Юноша спрыгнул с бочки, лавируя среди толпы, побежал по пристани и вскоре скрылся за высоким штабелем ящиков.
Несколько мгновений спустя из-за расположенной неподалеку пивной появилась двухколесная повозка, груженная углем, которую тащил пони с запавшими боками.
Глядя, как повозка медленно продвигается вперед, Мара закусила губу – привычка, которую она приобрела с тех пор, как мать посадила ее на жесткую деревянную скамью в кабинете отца ожидать наказания за то, что она набила своему брату Колину полные ботинки грязи, когда тот отказался взять ее с собой на испытание своего нового мушкета Что бы сейчас сказал отец, если бы вдруг оказался здесь?
Угольная повозка двигалась медленно, может быть, даже слишком медленно. Что, если она не поспеет вовремя к карете графа? Когда наконец повозка остановилась у обочины узкого проезда на Лаусток-Лайн, Мара закрыла глаза и произнесла про себя благодарственную молитву.
Кучер встал со своего места, пнул ногой заднее колесо, потом спрыгнул на землю и исчез за углом. Неравномерно нагруженная повозка накренилась и с треском опрокинулась, ее содержимое рассыпалось по пристани, образовав огромную черную кучу.
Не прошло и секунды, как первый проходящий мимо человек заметил это.
– Уголь!
С самого начала войны уголь превратился в редкий и ценный продукт. Большинство дублинцев, чтобы как-то поддержать по ночам тепло в своих очагах, были вынуждены сжигать любой мусор, какой им удавалось отыскать. После крика портового рабочего со всех сторон раздался топот ног по изношенному деревянному настилу, и почти каждый человек, находившийся в пределах слышимости, поспешил на зов, чтобы подобрать столько драгоценного минерала, сколько окажется возможным. Жены рыбаков оставили свои прилавки и начали наполнять углем фартуки, засовывая мелкие куски за корсажи и в карманы платьев. Портовые рабочие побросали все дела и присоединились к поискам рассыпавшихся блестящих черных кусков. Спустя несколько мгновений повозка скрылась из виду, загороженная стеной возбужденных людей, и остановившаяся позади нее карета оказалась не в состоянии подъехать и забрать ожидающих ее пассажиров.
