Сьюзен Джонсон - Запретный плод
— Вчера ночью я грезила о тебе, — продолжала она, — и вспоминала нашу прогулку на яхте. Я не могла уснуть, вспоминая твой огромный, невероятный… — Она выразительно поглядела на могучий утес, все еще налитый силой, несмотря на несколько часов любовной игры, и встретилась взглядом с Этьеном. На ее губах заиграла соблазнительная предвкушающая улыбка Евы, бесстрашно отметающая все разумные доводы. — Ты должен остаться. — Это была нежная настойчивость избалованной женщины, хорошо знавшей, чего она хочет. — Луи подождет, а Лежер тем более.
Управляющий делами в иерархии слуг значил куда меньше, чем личный камердинер, от которого в конце концов зависел жизненный комфорт хозяина. Тем не менее, все они могли подождать.
Изма была роскошным созданием. Великолепная золотистая блондинка, воплощение женских чар и соблазнов. Беда заключалась в том, что она была избалована, как большинство известных Этьену представительниц аристократических семейств, которые, как правило, останавливаются в развитии в подростковом возрасте. Все они заботились и думали исключительно о себе, воспитанные обществом, видевшим в них лишь элемент роскошной декорации и источник наслаждений. Она такой и была. Очень роскошной. Изысканно декоративной. Невероятно сладострастной.
— Я был бы не против, но…
Если бы братья Жермен не начали вчера скупать акции, искусственно завышая цену новых облигаций железной дороги на юге страны, он бы с радостью позволил уговорить себя. Но братья Жермен скоро станут избавляться от своей недавней покупки, и он намеревался продать свои акции как раз на гребне подъема цен, но… чуть раньше братьев Жермен. По расчетам Этьена, прибыли от этой операции должно было хватить, чтобы обеспечить ему контрольный пакет акций новой железнодорожной ветки в Кан.
— Останься со мной, Этьен. Давай развлекаться дальше, — она говорила с легким придыханьем, в котором звучало отточенное и властно зовущее приглашение, редко дававшее осечку.
— С удовольствием, Изма… какнибудь в другой раз.
Когда это не будет стоить мне пятидесяти миллионов франков, добавил он мысленно и, отбросив в сторону спутанный клубок белоснежной простыни, соскользнул с кровати.
— Если ты уйдешь, я обижусь, — объявила она, изогнувшись и застыв во всем своем великолепии посреди разоренной постели. Ее бледная кожа порозовела от недавней страсти и вновь овладевающего ею возбуждения, тяжелая грудь своими остроконечными вершинами словно тянулась к нему в откровенном ожидании ласки. — И заставлю тебя заплатить за это… — капризно заявила она, глядя, как герцог удаляется от нее по темнозеленому шелку ковра. — И вообще, Этьен, тебе нужно подстричься, — продолжила она тоном огорченной супруги, — ты выглядишь, как арабский разбойник.
Уже на пороге туалетной комнаты он оглянулся. От ее хозяйского супружеского тона по спине пробежал легкий холодок. Ему уже было тридцать девять, и если бы он хотел носить волосы покороче, то вряд ли стал их отращивать. Глядя на белоснежное, очаровательное тело знаменитой красавицы и отважной жрицы любви, он мягко возразил:
— Не стоит, дорогая. Я питаю отвращение к капризным женщинам.
— А я питаю отвращение к разговорам о делах, — ожесточенно парировала Изма, подавшись вперед и опершись на локоть. Прекрасные черты ее лица исказила недовольная гримаска. — Этьен, это все ужасно утомительно. Биржа останется на своем месте и через час, и через два.
— Прошу прощения, что утомил тебя, — герцог де Век не обиделся на замечание Измы. Он находил его естественным для того типа женщин, к которому она принадлежала. Слишком типична, слишком предсказуема, а в общем, если воспользоваться ее же лексиконом… утомительна. Коснувшись рукой золотой рукоятки двери туалетной комнаты, он учтиво сделал ей предложение, от которого обычно безутешные нахмуренные лица его приятельниц сразу смягчались. — Позволь мне купить тебе какуюнибудь безделушку у Шоме. Подбери себе чтонибудь по дороге домой. В качестве платы, как ты выразилась, — добавил он с ленивой улыбкой, — за мое нетактичное бегство.
— Я обойдусь тебе очень недешево, мой дорогой, — недовольная гримаска на ее лице предвещала вспышку гнева. — И покину тебя на целую неделю, чтобы преподать хороший урок.
— Я буду безутешен.
Однако его улыбка была отнюдь не безутешной, а напротив, шаловливой и чертовски привлекательной.
— Черт бы тебя побрал, Этьен! — графиня уже сидела в кровати, испепеляя взглядом высокого, атлетически сложенного нагого мужчину, готового вотвот выйти из комнаты. — Ты что, действительно уходишь?
Он слегка вздохнул; в это время начали свой мелодичный бой каминные часы, напоминая об уходящем времени.
— Да, ухожу.
Реакция Измы вполне соответствовала ее знаменитому необузданному темпераменту. Наклонившись вперед, она схватила с ночного столика Этьена маленький порфировый бюст Клеопатры и подняла над всклокоченной светловолосой головой, явно намереваясь запустить им в Этьена.
Как только снаряд отправился в полет, Этьен скользнул в туалетную комнату, успев захлопнуть дверь на долю секунды раньше удара. Маленькая порфировая скульптурка с грохотом врезалась в панель вишневого дерева и разлетелась на куски. Герцог слегка поморщился.
— Графиня в плохом настроении? — спокойный и сдержанный тон Луи свидетельствовал о том, что ему отнюдь не в новинку подобные дамские спектакли в апартаментах хозяина.
— По всей видимости, да, — сухо ответил Этьен, гадая, удастся ли Русселю подобрать замену его любимой Клеопатре. Эта элегантная скульптура сопутствовала ему всю жизнь, с самой юности. Особое очарование ей придавало сочетание экзотической красоты, которой славилась египетская царица, с сознанием обреченности в той жестокой борьбе, которую она вела с Римом. Секунду спустя он уже избавился от сентиментальных воспоминаний и, переходя к суровой реальности, ожидавшей его на бирже, живо поинтересовался: — Насколько высоко поднялись котировки? — На смену Изме пришли куда более важные дела, с которыми были связаны пятьдесят миллионов франков его собственных денег.
— Последний раз Лежер звонил минуту назад, цена возросла до двухсот двадцати франков, — ответил Луи. — Я уже собирался прервать вас, невзирая на положение… дел. Лежер сходит с ума.
— Скажи ему, пусть подождет, пока поднимутся еще на сорок пунктов, а потом продает. Еще передай, что я буду в зале торгов через пятнадцать минут. — Свои последние слова герцог тут же подкрепил действием: запер дверь на ключ, чтобы исключить любое вмешательство в свое достаточно напряженное расписание, и продолжал: — Пусть Гийом ждет меня у входа… Что, уже? — улыбка герцога была теплой и благодарной. — Что бы я без тебя делал! Графине тоже потребуется экипаж. — Увидев на лице Луи слабую усмешку, Этьен весело добавил: — Я полагаю, что о ее лошади также позаботились? — Еще один утвердительный кивок. — Нужно ли говорить, чтобы к мадам прислали ее горничную?
