Мэдлин Хантер - Пылкий романтик
– Что поделать, – пожал плечами он, – видимо, светские вечера – не моя стихия.
– Не скромничайте, сэр! Я видела, как вы только что держались в гостиной. Готова засвидетельствовать перед кем угодно, что ни светского лоска, ни остроумия вам не занимать. А впрочем, порой вы и впрямь держитесь немного отстраненно. Это создает у некоторых не совсем точное мнение о вас.
– В самом деле? Я-то думал, что моя отстраненность волнует любого из здесь присутствующих ничуть не больше, чем меня интересует то, волнует ли она кого-нибудь или нет. Оказывается, ее способны не только замечать, но даже составлять о ней какое-то мнение!
– Уверяю вас, способны, сэр. Одни считают вас гордым, другие – скучным, таким каким вы только что сами себя описали.
– Что ж, возможно, и те и другие правы, сеньора.
– Должна сказать, что подобного мнения придерживаются в основном мужчины. Что же до дам... Думаю, многие из них готовы все отдать, чтобы узнать, что за думы таятся за вашим внешне безразличным ко всему видом. Узнать, что вы думаете обо всей этой человеческой комедии, что развертывается перед вашим проницательным взором.
В голосе сеньоры Перес звучали столь завораживающие нотки, что даже мужчине, привыкшему считать себя стойко безразличным к женским чарам, трудно было устоять перед этой знойной смуглянкой.
– А вы? – улыбнулся он. – Вам тоже не терпится узнать, что за думы роятся в моей голове, сеньора?
– Честно говоря, не отказалась бы.
– Сказать по правде... – начал он. Красотка словно вся обратилась в cлух.
– Сказать по правде, в данный момент я думаю лишь о том, что у меня будет завтра на ужин.
Сеньора Перес кинула на него насмешливый взгляд из-под томно опущенных ресниц:
– Браво, сэр, вы отличный шутник! Я-то привыкла считать, что никто не обладает искусством так скрывать свои мысли, как представители моего родного народа, но теперь вижу, что до вас, англичан, нам далеко. Тем не менее я все же уверена, что придет день, когда вы откроете нам все свои тайны. Думаю, это будет сенсацией после стольких дней вашего таинственного молчания!
Нога сеньоры Перес, коснувшаяся под столом ноги Джулиана, недвусмысленно дала ему понять, что на самом деле она хотела бы дождаться от него несколько иного, чем словесные откровения.
Лениво отхлебнув глоток вина, Джулиан покосился поверх мерцания свечей на леди Леклер.
Дорогая виконтесса!Я весьма признателен вам за теплый прием, оказанный мне на вашем званом обеде. Глубину моей благодарности вы можете представить: такой анахорет, как я, нечасто оказывается сразу в окружении и восхитительной потенциальной жены с богатым приданым, и не менее восхитительной потенциальной любовницы. Поистине ваша щедрость не знает границ! Однако, рискуя показаться крайне невежливым, имею честь сообщить вам, что не испытываю благодарности за ваши усилия: с первой меня скорее всего ждет вечная скука, со второй же – сомнительное удовольствие испытать на себе горячий южный темперамент законного супруга. Посему вынужден отказаться от ваших «подарков».
Примите уверения и проч.
Джулиан Хэмптон.
Вечером, сидя за столом в своем кабинете, Джулиан сочинял уже совсем другое письмо. На этот раз он поверял мысли бумаге.
От впечатлений сегодняшнего вечера слова, как казалось ему самому, вылетали из-под его пера резкие, импульсивные, отрывистые. Но Джулиан чувствовал, что сейчас ему надо «выписаться», как другому в его состоянии потребовалось бы выговориться.
Моя несравненная возлюбленная!
Со дня нашей разлуки пролетело уже семь месяцев, и я начинаю страшиться, что вы никогда не вернетесь. Ваших писем, немногочисленных и неизменно коротких, ожидаю с нетерпением влюбленного юнца. Я готов с благодарностью ловить любую тень намека на то, что вы еще помните о моем существовании. Надеюсь, что рано или поздно вам наскучит чужая земля. Я вновь и вновь перечитываю ваши послания с надеждой, что вы собираетесь рано или поздно все-таки вернуться в родные места. Ожидание мое сильнее день ото дня. Я начинаю страшиться, что вскоре оно займет собою все мое сознание, и я не смогу заниматься ничем иным. Прошу всего лишь одного слова, любимая, слова, которое вселило бы в меня уверенность, что однажды вы вернетесь, и я снова смогу наслаждаться вашим обществом и вашей дружбой, если уж не могу рассчитывать на вашу ответную любовь.
Последняя фраза далась Джулиану с огромным трудом, но он должен был ее написать. Еще много лет назад он дал себе клятву смириться с тем, что с этой женщиной он никогда не сможет рассчитывать на нечто большее, чем просто дружба.
Джулиан оставил письмо без подписи. Вероятно, письмо просто помогло ему выговориться. В странном оцепенении, словно в ступоре, он долго смотрел на родившиеся из-под пера строки.
Сложив наконец бумагу вчетверо и выдвинув ящик стола, Джулиан посмотрел на целую пачку подобным же образом сложенных писем. Сколько их было здесь?! Какую бурю страстей они хранили? Были здесь письма, написанные, как сегодняшнее, в страстном желании выговориться. Были стихи и рассказы, описывающие его любовь в гораздо более романтических словах, чем те, которые употребляют в Британии в этот скучный, прозаический, прагматичный девятнадцатый век... У тех, что находились в самом низу, уже успела пожелтеть бумага, порыжели чернила.
В последнее время, однако, Джулиан писал все реже. Что вдруг заставило его это сделать сейчас? Почему щемящая тоска, так накатившая на него за шумным праздничным столом, упорно не покидает его?
Возможно, причина крылась в тех женщинах, которых усиленно навязывала ему виконтесса. Обычно Джулиан достаточно бесцеремонно и жестко давал понять, что не может оправдать ожиданий очередной женщины и стать ее мужем или любовником. Но сегодня навязчивость дам вывела его из себя. Джулиан мог бы в конце концов разыграть из себя страстного любовника, актер он в этом отношении неплохой. Вот только стоит ли обманывать себя и других? Ради чего?
