Тамара Лей - Пламя страсти
— Да, знаю.
— Ты… — Мейнард запнулся и, сморщившись от приступа боли, замолчал. К нему тут же поспешил лекарь. Однако не успел он склониться над раненым, как боль, видимо, отступила. Раненый, небрежным жестом отослав лекаря, продолжал: — Ты намерен вступить в брак?
— Да.
Лайм не солгал: он давно собирался жениться, но… Но дела поместья отнимали слишком много времени и сил. Кроме того, все эти годы его терзала мысль о том, что Мейнард может нарушить данную клятву, может жениться и произвести на свет наследника. Но теперь волей-неволей ему суждено сдержать слово. За годы, в течение которых незаконнорожденный сын Монтгомери Фока управлял делами поместья, выдавая брату-транжиру любую требуемую им сумму, судьба наконец вознаградит его правами на владение Эшлингфордом. Впрочем, не стоит торопиться и забывать о тайне, на которую намекал Иво.
— Ты собираешься жениться на ирландке? — тихо спросил Мейнард.
Пренебрежительно фыркнув, Иво покачал головой.
Итак, теперь, судя по всему, Мейнард решил последовать примеру дяди и поиздеваться над братом. Все эти годы Лайм не считал нужным скрывать свое происхождение, предпочитая английскому имени Уильям ирландское Лайм, данное ему матерью при рождении. Однако взять в жены он хотел англичанку, так как стать хозяйкой Эшлингфорда достойна только женщина благородного происхождения.
— Нет, — сухо ответил мужчина. — Я женюсь на англичанке.
— По крайней мере за это Мейнард может быть спокоен перед смертью, — насмешливо пробормотал себе под нос Иво.
Лайм поморщился, его руки невольно сжались в кулаки. Потребовалось неимоверное усилие над собой, чтобы не наброситься на священника.
— Очень хорошо, — продолжал вполголоса Мейнард, — тебе действительно стоит разбавить горячую ирландскую кровь. — За долгие годы он научился сдерживаться в присутствии брата, но сейчас, находясь на смертном одре, решился наконец сказать то, что не дерзнул бы произнести никогда.
Ногти Лайма впились в ладонь, мышцы рук напряглись до предела. Он отчаянно пытался укротить свой нрав. Нрав ирландца, о котором знали все, о котором окружающих предупреждали его огненно-рыжие волосы.
— Я рад, что ты одобряешь мое решение, — хладнокровно парировал мужчина.
Мейнард на мгновение опустил веки, затем снова поднял их.
— Как твоя голова? — с торжествующим блеском в глазах поинтересовался он.
Лайм прекрасно помнил удар, который Мейнард нанес ему накануне вечером перед тем, как обворовал казну Эшлингфорда. Он не забыл чудовищную боль, которая, казалось, чуть не ослепила его. На затылке до сих пор осталась опухоль, которая доставляла беспокойство.
— Ничего страшного, жить буду.
Слабо улыбнувшись, Мейнард жестом подозвал его.
— Наклонись ко мне, брат. Я хочу кое-что сообщить тебе.
В этот момент Иво, беспокойно переступив с ноги на ногу, поспешно отвернулся. Однако Лайм успел заметить торжествующую улыбку на губах священника. Иво взволнованно начал теребить цепь, на которой висело распятие. Так он обычно делал, когда сгорал от нетерпения. Лайма мгновенно осенила догадка: святой отец жаждал узнать тайну.
Предчувствуя неладное, старший брат склонился над младшим.
— Ниже, — шепнул Мейнард.
От его дыхания несло винным перегаром. Лайм, стиснув зубы, выполнил просьбу брата и застыл неподвижно, готовый выслушать умирающего.
— И все-таки я отомстил тебе, ублюдок, — произнес барон охрипшим голосом. — Эшлингфорд получишь не ты, а мой сын.
Лайм медленно выпрямился. Слова брата звенели в ушах подобно гулу колоколов.
— Я имею прав на владения и титул барона больше, чем любой из твоих незаконнорожденных сыновей, произведенный на свет деревенскими женщинами, — сурово заявил он. — Если ты объявишь одного из них своим наследником, я подам королю прошение, и он мне не откажет, Мейнард. Я получу титул барона и владения отца.
— Ты думаешь, я имел в виду этих маленьких грязных щенков? — Мейнард ухмыльнулся. — Заверяю тебя, ты заблуждаешься.
Лайм вдруг ощутил, как сердце тревожно сжалось.
— Кто? — резко спросил он.
Глубоко вздохнув, Мейнард закрыл глаза.
— О, какое блаженство, — пробормотал он. — Одно из немногих наслаждений, доступных мне на этой земле.
— Говори! — приказал Лайм.
— Лайм! — с упреком взмолилась Эмма, едва сдерживая рыдания. — Твой брат при смерти, а ты…
— Он умрет еще быстрее от моей руки, если не ответит мне. Так кто же, Мейнард?
Открыв глаза, барон встретил негодующий взгляд брата.
— Мой сын рожден в законном браке.
Потрясенный подлостью Мейнарда до глубины души, Лайм невольно переспросил.
— Законнорожденный?
Упиваясь впечатлением, которое произвели его слова, умирающий рассмеялся. Но в следующее мгновение его торжествующий смех сменился удушающим приступом кашля. Спазм усиливался с каждой секундой, и вскоре на смертельно-бледном лице Мейнарда заалели капельки крови.
— Как видишь, — задыхаясь, с трудом выговорил он, — ты не получишь ни-че-го. Шесть лет твоей жизни потрачены зря. Но я, конечно, благодарен тебе за каждый из них, брат.
Лайм, казалось, окаменел. Ничего?! Значит, Мейнард тайком от всех женился и дал жизнь мальчику, законнорожденному ребенку, которому достанется все, что по праву должно принадлежать ему, Лайму? В мгновение ока безудержная ярость охватила его. Волна гнева захлестнула все его тело. Руки невольно сжались в кулаки, сердце заныло. Горячая ирландская кровь бурлила, заглушая голос рассудка. Мужчина желал сейчас только одного: убить и Мейнарда, и Иво.
Как такое могло случиться? Почему он ничего не знал о женитьбе брата? Но ведь Лайм действительно не слышал сообщения о предстоящей свадьбе брата, по крайней мере в пределах Эшлингфорда и поблизости об этом не было известно.
И все же оставалась тонкая ниточка надежды. Лайм встрепенулся. Согласно церковным законам, о предстоящем вступлении в брак мужчины и женщины из разных приходов следовало публично сообщать в обоих приходах. А если имена новобрачных не оглашались, брак Мейнарда может быть признан недействительным, а его сын — незаконнорожденным. Однако в следующее мгновение Лайма осенила страшная догадка, оборвавшая и эту последнюю ниточку надежды: Мейнард, несомненно, сумел купить разрешение на брак без предварительного извещения. Мужчина мрачно усмехнулся. Подобная лицензия стоила недешево, и деньги на нее Мейнард взял, судя по всему, у него, Лайма.
Решив, что и Иво замешан в этом деле, Лайм порывисто повернулся к священнику.
— Вы знали?
Святой отец выглядел растерянным. Его лицо от гнева покрылось красными пятнами, которые медленно распространялись и на шею. Значит, священник не знал. На протяжении многих лет Иво считал себя доверенным лицом Мейнарда, чем очень гордился. Но, видимо, племянник жестоко обидел его, не только не доверив тайну, но, что еще хуже, не прибегнув к его помощи.
