Джуд Деверо - Горный цветок
Но сейчас, подумал полковник, он наконец-то избавится от этого порядком ему надоевшего образца воинской доблести. Генерал Йовингтон требовал обеспечить эскорт какой-то иностранной оперной певичке в ее турне по золотым приискам, и он поручит выполнение этой миссии прославленному капитану Монтгомери.
— Надеюсь, она толстая, — проговорил он вслух. — Хорошо бы она оказалась настоящей толстухой.
— Сэр? — вопросительно произнес сидевший за столом напротив него капрал.
— Ничего! — рявкнул полковник. — Пришлите ко мне капитана Монтгомери, а затем оставьте нас одних.
Капитан явился, как всегда, немедленно, и полковнику понадобилась вся его выдержка, чтобы скрыть невольно вспыхнувшее раздражение. На темно-синей форме капитана не было ни пылинки, и, несмотря на то, что рост его составлял не менее шести футов трех дюймов, она сидела на нем как влитая и была сшита, как подозревал полковник, на заказ.
— Вы желали меня видеть, сэр? — спросил, вытягиваясь перед ним в струнку, Монтгомери.
«Интересно, — подумал полковник, — умеет ли он вообще сгибаться?»
— Я получил в отношении вас приказ от генерала Йовингтона. Слышали о таком?
— Да, сэр.
Чего он ожидал? Что Монтгомери может чего-нибудь не знать? Полковник вышел из-за стола и, чтобы как-то скрыть обуревавшую его радость, принялся ходить взад и вперед по комнате, заложив руки за спину.
— Как вам, должно быть, известно, генерал — весьма важная персона, и не нам с вами судить, что побуждает его отдать тот или иной приказ. Мы с вами солдаты и должны повиноваться не рассуждая. — Он бросил взгляд на капитана. Монтгомери не проявлял ни нетерпения, ни раздражения, он стоял все так же прямо, и лицо его, как всегда, выражало одно лишь невозмутимое спокойствие. Но, может быть, сейчас наконец-то удастся стереть с его лица это выражение, подумал полковник. Он, не задумываясь, пожертвовал бы своим месячным жалованьем, лишь бы этого добиться.
Полковник подошел к столу и взял в руки письмо.
— Я получил это сегодня утром, со специальным курьером. Похоже, генерал придает весьма важное значение выполнению этого приказа. Итак, по какой-то неизвестной нам причине генерал Йовингтон проявляет… интерес к некоей оперной певице, и сейчас эта… леди решила петь для золотоискателей. Генерал желает, чтобы мы обеспечили ей эскорт. — Полковник устремил на капитана пристальный взгляд, не желая упустить даже малейшего изменения в выражении его лица. — Генерал предлагает поручить выполнение этой миссии лейтенанту Суррею, но, как вам хорошо известно, бедняга на прошлой неделе скончался. Требовалось незамедлительно его кем-то заменить, и, тщательно все обдумав, я выбрал вас, резонно полагая, что лучшей замены, чем вы, капитан, мне не найти. — Полковник Харрисон чуть не подпрыгнул от радости, заметив, что капитан дважды моргнул и плотно сжал губы. — Итак, вам вменяется в обязанность обеспечивать безопасность этой леди, ограждать ее от излишнего внимания со стороны как индейцев, так и старателей. Полагаю, это означает, что вы должны следить, чтобы на столе у нее всегда были еда и питье, вода в ее ванне была достаточно горячей и…
— Благодарю вас, сэр, но я отказываюсь от этого поручения, — произнес капитан Монтгомери, глядя прямо перед собой в пространство поверх седовласой головы полковника.
Харрисон побагровел.
— Это не просьба, капитан, а приказ. Вас не спрашивают, нравится это вам или нет, от вас требуют лишь повиновения. Это не приглашение, от которого вы можете отказаться.
К полному изумлению полковника, Монтгомери, не спрашивая у него разрешения, внезапно опустился на стул и достал из кармана куртки тонкую сигару.
— Оперная певица? Что, черт возьми, я о них знаю?
Полковник понимал, что ему следовало бы сделать замечание капитану за столь вольное поведение, но если он что и усвоил за прошедший год, так это то, что в отношении дисциплины западная армия весьма отличалась от восточной. Кроме того, не сходившее с лица капитана выражение растерянности и недовольства доставляло ему подлинное наслаждение.
— Полноте, капитан, вы с этим справитесь лучше, чем кто-либо другой. За все свои двадцать лет службы в армии мне еще не доводилось встречать человека с таким послужным списком, как у вас. Вы сражались и с индейцами, и с белыми, ловили преступников и дезертиров. Вы настоящий мужчина, но вы можете и дамам дать дельный совет. Я слышал от них, что вы и танцуете превосходно.
Он улыбнулся, заметив, каким взглядом посмотрел на него при этих словах Монтгомери. Наконец-то ему удалось вывести из равновесия невозмутимого капитана, которому не изменила выдержка даже тогда, когда его подвергли порке.
— Кем ей приходится Йовингтон?
— Генерал Йовингтон пока еще не сделал меня своим наперсником и поверенным своих тайн. Он просто отдал мне приказ. Итак, вы должны выехать завтра утром. Насколько мне известно, эта дама уже сама добралась до гор. Вы узнаете ее… — Он снова поднес к глазам письмо и, с трудом сдерживая улыбку, зачитал: — «Она путешествует в новом „конкорде“. Карета якро-красного цвета и…», минуточку, ах да: «…и сбоку на ней написано „Ла Рейна“. Так зовут эту даму. Я слышал, она весьма искусна. В пении, я имею в виду. Может, она отличается и другими талантами, не знаю, генерал об этом ничего не пишет.
— Она путешествует в карете?
— Красного цвета, — полковник позволил себе слегка улыбнуться. — Ну, перестаньте же хмуриться, капитан. Это поручение еще не самое плохое. Подумайте только, как это может отразиться на вашей карьере. Если все закончится успешно, то в скором времени вы, вероятно, станете эскортировать генеральских дочек. Уверен, моя собственная дочь с радостью даст вам рекомендацию.
Капитан Монтгомери резко поднялся:
— При всем моем уважении к вам, полковник, я повторяю, что не могу этого сделать. Кругом неспокойно, и я должен быть на месте. Надо подумать о том, как защитить белых поселенцев, и потом, все эти разговоры об освобождении негров, когда в любую минуту может вспыхнуть война, я просто не могу оставить свой пост, чтобы…
Терпение полковника Харрисона лопнуло.
— Капитан, это не просьба, а приказ. Нравится вам это или нет, но отныне вы находитесь в бессрочном отпуске, выполняя важное задание. Вы обязаны оставаться при этой особе столько времени, сколько она пожелает, следовать за ней, куда она скажет, и выполнять без разговоров любое ее требование, даже если она велит вам вытаскивать застрявшую в грязи карету. В случае неподчинения я брошу вас в тюрьму, предам военному суду и прикажу расстрелять. И если понадобится, я сам нажму на курок. Вы поняли? Я объяснил все достаточно ясно?
