Карен Рэнни - Шотландская любовь
– Фергус чудесный человек. Любая женщина это поймет.
– О да, конечно же, вы правы, – она бросила на него взгляд, которым можно было бы отсечь оба уха, – если только эта женщина закроет глаза на его хромоту и постоянные боли.
Он не ответил, отчего Шона разозлилась еще сильнее. Она сделала глубокий вдох и взяла себя в руки.
– Вы были его командиром. Вы должны были его уберечь.
– Это война, графиня.
– Он пошел на войну из-за вас, – ответила она и сама подивилась своему хладнокровию. – Он не учился военной науке. А вы учились. Он ничего не знал об артиллерии. А вы знали. Он понятия не имел, что такое война. А вы, осмелюсь предположить, все это изучали в военном колледже. – Она улыбнулась, в очередной раз подавив вспышку гнева. – Он пошел воевать только потому, что вы пошли. И вы, будучи его лучшим другом, должны были его защитить.
– Твой муж купил для Фергуса офицерский чин. Если уж тебе так не хотелось, чтобы он шел на войну, ты и сама могла это предотвратить.
– Если желаешь повидаться с Фергусом, он в саду. – Она подала компаньонке знак. – Хелен вас проводит.
Хелен придвинулась поближе.
– Шона, с тобой все в порядке?
Нет, Бог свидетель, с ней не все в порядке. У нее внутри кровоточит столько ран, даже странно, что она еще не в луже крови стоит…
– Да, – спокойно ответила она, через силу улыбаясь. – Со мной все хорошо, Хелен, благодарю тебя.
Она подождала, пока они выйдут из комнаты, и откинулась в кресле, закрыв глаза.
Неужели прибытие Гордона – это ответ на ее молитвы? Она не могла оставить Фергуса здесь и допустить, чтобы его вышвырнули на улицу. Она должна позаботиться о его судьбе. Вчера она получила письмо. Ее торопят… От этого ее положение становится еще ужаснее.
Согласится ли он, если она попросит его о помощи? Или откажет – лишь бы наказать ее?
Она красива, как и всегда. Когда они виделись в последний раз, Шона только-только вступила в пору своего цветения и с наслаждением исследовала новоприобретенную власть женских чар. Он пал к ее ногам. Ради Шоны Имри он сделал бы что угодно. Он предложил ей свое сердце, свое состояние и будущее. Она же вышла за графа Мортона, человека с титулом и большим поместьем. В те времена у него самого не было ни титула, ни обширных владений. Единственное, чем он превосходил графа Мортона, это молодость.
Но это не имело для Шоны никакого значения. Подумаешь!
Годы лишь отшлифовали красоту Шоны, сделали ее еще более привлекательной. Черный траурный наряд оттенял кожу цвета слоновой кости и розовые губы, сочные, манящие. Ее глаза были бархатисто-серыми, и темное кольцо вокруг радужки только подчеркивало их дымчатый цвет. Он как-то сказал, что влюбленный мужчина может утонуть в ее глазах, они словно взывают об этом. Шона лишь рассмеялась и повела плечами. Тогда он притянул ее к себе и поцеловал. Он до сих пор ощущал вкус ее облачно-мягких губ. У нее был слегка курносый носик, очень аристократический, как он шутливо заявил одним дождливым днем.
– И это очень тебе идет.
– А во мне есть еще что-то аристократическое? – осведомилась Шона.
Он расправил одеяло и оглядел ее пышную грудь, порозовевшую от недавней любовной игры.
– У тебя очень благородная грудь, – ответил он. – Очень аристократическая. Ты только посмотри, как затвердели соски, они прямо-таки требуют моего внимания.
Помнит ли она?
Разве могла она забыть?
Хелен что-то сказала ему, обернувшись через плечо. Гордон не подал вида, что не расслышал ее, что пребывает за много миль, за много лет отсюда. Он улыбнулся и спросил:
– Вы давно знакомы с графиней?
– Граф приходился мне троюродным братом, – ответила она. – Когда мой отец умер, граф взял меня к себе и сделал компаньонкой графини.
У него в голове не укладывалось, что девушке, которую он некогда знал, требовалась компаньонка, но ведь когда-то он точно так же не представлял ее замужем за графом Мортоном. Этот образ он много лет гнал от себя. Ему захотелось расспросить, какой стала Шона. Неужели скандальной особой, которая постоянно предается занятиям из разряда тех, что ему только что пришлось наблюдать? Он сдержался и задал вопрос о Фергусе:
– Ему нездоровится?
Хелен кивнула:
– Он до сих пор очень худ. Так и не оправился от своих ранений.
Чудо, что Фергусу не ампутировали левую ногу после Лакхнау. Гордона пронзило чувство вины. Он полгода, с момента их возвращения из Индии, не навещал Фергуса.
Следуя за Хелен, он спустился по лестнице в сад. Трава пружинила под ногами. Высокая живая изгородь, окружавшая узкий прямоугольный двор, отбрасывала густую тень. Яркий солнечный свет заливал центр газона, и на этом пятачке стояло кресло. В нем сидел, откинув голову назад и подставив лицо солнцу, человек.
Гордон никогда не считал себя трусом, однако в эту минуту ему захотелось развернуться и уйти. Тот, кто сидел в кресле, казался слишком худым и немощным, чтобы быть другом его детства, самым лучшим другом. Они вместе росли, поверяя друг другу тайны и мечты, играли среди скал и валунов Бан-Ломонда. Возмужав, они делили невзгоды, что выпадают на долю солдат на войне. Даже перед лицом смерти они поддерживали друг друга.
– Ты, значит, греешься тут на солнышке, как кот, – сказал он прежде, чем Хелен успела открыть рот.
Фергус обернулся, и Гордона передернуло. На узком лице ввалились щеки, озорная улыбка, не сходившая с губ Фергуса даже в самые опасные моменты, бесследно исчезла. Лицо его друга приобрело землистый оттенок и несло на себе печать страдания.
– Выходит, стоит человеку получить Крест Виктории, как он уже мнит, что ему больше ни дня не придется работать?
Фергус вознамерился встать, но Гордон уже заметил костыль, прислоненный к креслу с другой стороны. Он подошел к Фергусу и положил руку ему на плечо:
– Не надо, сиди.
– Боже правый, ты до сих пор ведешь себя как мой командир, – ответил Фергус, не без усилия улыбаясь.
Гордон присел на корточки рядом с креслом.
– Несладко тебе пришлось.
Фергус улыбнулся уже более естественно:
– Ты явно наслушался рассказов Шоны.
Гордон покачал головой.
Фергус рассмеялся:
– Что, неужели она с тобой не разговаривает? Или до сих пор занята с лакеями?
– Тебе известно, что она заставила их снять рубашки?
– Да, я сам делал пометки об их достоинствах. – В улыбке Фергуса появилось что-то мальчишеское, напоминавшее о прошлом. – Сестра заслужила немного веселья. – Его улыбка померкла. – Это ей несладко пришлось, Гордон.
Он отбросил эту мысль, чтобы обдумать позже. В этот момент Гордона больше заботил Фергус, нежели его сестра.
