Жюльетта Бенцони - Любовь, только любовь
Солдаты толкали арестованных вперед, но вместо того, чтобы направиться к костру, их остановили около двух больших, задрапированных красной тканью трибун, воздвигнутых спиной к старому трактиру «Корона». На трибунах начали собираться священники и английские сановники. Лучники стояли так плотно, что арестованных почти не было видно из-за их спин, но, оказавшись совсем рядом с Арно, Катрин обрела вновь все свое мужество: они не могли соединить связанные веревками руки, но могли коснуться друг друга плечом. Арно быстро прошептал:
– Здесь умрем не мы, Катрин. Этот костер ждет еще кого-то… Боюсь, что я знаю кого! Посмотри на трибуны…
– Молчать! – сердито проворчал сержант, командующий эскортом.
Действительно, на самой большой трибуне появились епископы, среди которых Катрин узнала Кошона. Они стояли вокруг массивного человека в пурпурной сутане с горностаевой накидкой – это был кардинал Винчестера, рядом с ним возвышался высокомерный и вооруженный до зубов граф Уорвик. Эти важные персоны заняли места в креслах, и толстый кардинал сделал знак рукой. Колокола точно только и ждали этого сигнала и начали погребальный звон: вначале колокол собора Святого Спасителя, затем церкви Сент-Этьенн, потом собора Сен-Маклу, Святого Уана и все остальные. Мрачные звуки падали в душу Катрин. Ей было холодно, несмотря на теплый солнечный день, который уже высушил ее одежду и волосы. Двухколесная повозка выехала из соседней улицы в окружении английских пехотинцев, вооруженных пиками. В повозке, привязанная к решетке, сидела белая фигура с клобуком на голове.
– Жанна… – простонала Катрин сдавленным от горя голосом… – Это Жанна, боже мой!
Крепкие глотки полусотни монахов, горланившие псалом Давида, заглушили слова Катрин, и она повернула к Арно мятущийся взгляд.
– Мы увидим… этот ужас?
Он не ответил, а только покачал головой, но Катрин успела увидеть две крупные слезы, катившиеся из его глаз. Молодая женщина опустила голову и заплакала. Связанные руки причиняли ей страдания, и она безумно сожалела о том, что не могла спрятать глаза, заткнуть уши, чтобы не слышать звона колоколов, зловещего пения и грубого смеха солдат. С этого момента начала разворачиваться для Катрин ужасная трагедия, достигшая кульминации, когда белая связанная фигура появилась наверху огромной поленницы дров. Сквозь слезы, заполнившие ее глаза, она почти ничего не видела, но узнала брата Изамбара. Поднявшись на кострище, он продолжал увещевать Жанну. Катрин услышала, как попросили принести крест, видела, как сержант наклонился и, подобрав с земли две ветки, связал их шнурком в виде креста и протянул его жертве… Палач уже бегал вокруг кострища с факелом в руке. Черный дым поднялся, пламя затрещало и запрыгало вверх. Ужасный запах серы наполнил площадь. Катрин без сил, охваченная ужасом, сложилась пополам, и ее вырвало тем немногим, что она съела.
– Боже мой! – крикнул Арно, корчась в своих оковах. – Катрин, не умирай!.. Не ты!
Ничего не говоря, английский сержант проскользнул между своими товарищами, побежал в трактир и принес кувшин вина. Осторожно он дал отпить Катрин несколько глотков. Несчастная женщина почувствовала себя немного лучше. Вино как пламя разливалось по всему телу, возвращая ее к жизни. Она попыталась слабо улыбнуться, чтобы поблагодарить того, кто ей помогал. Это был уже пожилой человек с большими усами и седеющими волосами. Из-под его каски были видны глаза, полные слез.
– Спасибо, друг… – произнес рядом с ней серьезный голос Арно.
Солдат поднял свои тяжелые плечи, злобно вытер влажные щеки и пробурчал, посмотрев на костер:
– Я не воюю с женщинами! Я не епископ Кошон…
Он, запинаясь, с трудом говорил по-французски, но тон его восполнял смысл.
Костер теперь пылал вовсю. Из середины пламени раздался женский голос. Жанна кричала: «Иисусе!»
Ее не было видно, но брат Изамбар с риском загореться самому протягивал в костер ритуальный крест, который принесли из церкви. Костер трещал, выбрасывая клубы черного дыма. Ни один звук не исходил больше из уст жертвы. Тогда палач раздвинул дрова, и показалось обугленное тело Жанны. Она была мертва. Огонь сжег ее рубашку и обнажил почерневшее тело молодой девушки. Эта ужасная сцена была слишком жестокой для Катрин. На этот раз она лишилась чувств.
Она открыла глаза от сильных ударов. Кто-то бил ее по щекам, затем что-то обжигающее потекло ей в горло. Она закашлялась, сплюнула и наконец очнулась. Английский сержант, давший ей выпить вина во время казни Жанны, стоял перед ней на коленях с флягой в руках.
– Теперь лучше? – спросил он ласково.
– Да… немного… спасибо! Но Арно… где Арно?
Она сидела на соломе в низкой комнате с голыми стенами. Свет падал через подвальное окно, но это не было похоже на тюрьму.
– Ваш спутник? Он рядом, под строгой охраной… Я вас поместил сюда, чтобы вы пришли в себя.
– Где мы?
– В гвардейском корпусе у ворот Гран-Пон. Приказ требует не спускать с вас глаз до наступления ночи. Больше ни о чем меня не спрашивайте… Постарайтесь уснуть…
Он уже уходил, тяжело ступая и шаркая железными подошвами по шлифованным плитам. Катрин хотела что-то сказать жестом, но руки ее были связаны, и она упала на солому со слезами на глазах.
– Арно!.. Как я хочу его видеть!
– Вы увидите его позже! Сейчас это запрещено!
Сержант собирался уйти. Она окликнула его:
– Минутку, прошу вас! Вы были ко мне добры. Почему? Вы же англичанин!
– Это кажется вам достаточной причиной, чтобы не жалеть несчастную девушку? – сказал он с грустной улыбкой. – Видите ли, у меня тоже есть дочь, она живет со своей матерью в деревне, под Эксетером… и вы на нее очень похожи. Когда вас недавно тащили по площади, мне показалось, что это она. Мне стало больно!
Больше он ничего не хотел говорить, поспешил выйти и тщательно закрыл за собой дверь. До Катрин доносились голоса из-за двери, но она не могла разобрать, о чем шла речь. Бедняжка чувствовала себя слишком усталой, чтобы пытаться понять, что происходит. Почему их не отвели в тюрьму, почему они должны оставаться здесь до ночи? Кроме того, ответ и так будет скоро известен. Она услышала, как часы на башне пробили семь ударов, и закрыла глаза, желая хоть немного отдохнуть.
Понемногу ночная мгла проникла в тюрьму через узкое окно, за которым слышался шум реки. Очертания комнаты стали расплывчатыми, затем исчезли совсем. Вскоре единственным освещением для Катрин осталась полоска света, проникавшая из-под двери. Она решила встать и прислушаться к тому, что говорилось за дверью, откуда все время доносились мужские голоса, но она была прикована к стене. К тому же дверь тут же открылась. На пороге появились два лучника и человек в черном, с квадратным колпаком на голове. Еще один следовал за ними, и Катрин испуганно вскрикнула, узнав Жоффруа Терража, палача. Он нес в руке что-то белое. Один из лучников освободил Катрин и даже развязал ей руки, потом приказал встать на колени. Человек в черном, покашляв, достал пергамент из кармана и начал читать при свете, падавшем из открытой двери:
