Валери Кинг - Проделки купидона
– Как, сейчас? – Ей вовсе не хотелось, чтобы он увидел Александру в том платье, какое было на ней.
– А почему бы и нет? И почему на твоих щеках появился такой восхитительный румянец? Уж не хочешь ли ты сказать, что Лонстон завладел и твоим воображением?
Леди Брэндрейт с облегчением сообразила, какой оборот приняли его мысли.
– Он замечательно хорош собой, – сказала она, отпуская руку мужа, но в то же время поворачиваясь к нему лицом.
– Должен сказать, мне не очень нравятся такие высказывания. Может быть, мне следует вызвать его на дуэль?
Маркиза покачала головой:
– Он намного тебя моложе. Я опасаюсь самого худшего исхода.
– Ты влюблена в Лонстона? Он сильнее меня, красивее и, если верить слухам, богаче.
Леди Брэндрейт обвила руками талию мужа, любовно глядя в его глаза.
– Но в одном отношении ему до тебя далеко, милый. Я в этом уверена.
– И в каком же, любовь моя? – нежно спросил маркиз. Лицо его смягчилось, и он ниже наклонился к жене.
Губы ее дрогнули, как ни силилась она сдержать улыбку.
– Твой титул выше, – сказала она.
– А я-то думал, ты хочешь сказать мне нечто более приятное! – воскликнул маркиз. – Лукавое создание!
Леди Брэндрейт вывернулась из его объятий и с дерзкой улыбкой выбежала из гостиной. Почти сразу она услышала за собой его шаги. В тесных, заставленных мебелью комнатах нелегко было бежать в пышном платье, надетом поверх шести нижних юбок. Красная гостиная, приемная в синих, красных и золотистых тонах, затем столовая, галерея…
Когда женщина достигла двери в малую гостиную, на плечо ее легла тяжелая мужская рука.
Попалась!
Обняв жену, маркиз поцеловал ее с такой страстью, что она не могла ни дышать, ни ему сопротивляться. Какое счастье, что после двадцати четырех лет супружества муж так ее любит. Если б только не странное недомогание, развившееся у нее последнее время… но пока не стоит об этом думать.
Маркиз не спешил разжать объятия.
– Как это время совсем не тронуло твои прекрасные волосы? Моя любимая женушка, ты мне так же мила, как в тот день, когда я проиграл скачки Шелфорду. Ты была в зеленой шляпе, украшенной красными вишнями, и в зеленом шелковом платье. Я говорил тебе когда-нибудь, что проиграл, потому что никогда в жизни не видел никого прелестнее?
– Сотни раз, любовь моя. – На сердце у нее стало тепло от такого обожания. После стольких лет лорд Брэндрейт был все еще хорош собой, хотя вокруг глаз затаились морщинки, особенно заметные, когда он улыбался, а густые темные волосы были тронуты на висках сединой. Он был замечательным мужем, лучшего желать нельзя. Жизнь маркизы была вполне счастливой. Ее заботило сейчас только одно, чтобы ее дочери были так же счастливы в семейной жизни.
Она снова вернулась мыслью к Лонстону и такому странному наряду Александры.
– Почему ты хмуришься? – спросил муж. – Беспокоишься о нашей дочери?
Эвелина кивнула:
– Что, если он разобьет ей сердце?
– Тогда его запорют плетьми, – улыбнулся он.
– Нет, я серьезно. Я не хочу, чтобы моя любимая дочь… чтобы ни одна из моих дочерей не страдала от безразличия человека, у которого одна цель – обольщать женщин.
– Я уже сказал, что должен поближе познакомиться с Лонстоном, чтобы убедиться в серьезности его намерений в отношении Александры. Но, помимо всего, Купидон иногда по-своему распоряжается нашими сердцами. Если мне не изменяет память, у нас с тобой тоже все начиналось непросто.
– Да, – медленно произнесла леди Брэнд-рейт. – Да, но посмотри, каким успешным оказался наш брак.
– Кстати, об успехе нашего брака – не хочешь ли подняться наверх? – Он теснее прижал жену к себе и поцеловал за ухом.
– Как, сейчас? – Она высвободилась из его объятий, огорченная и раздосадованная тем, что вынуждена сопротивляться желанию мужа из-за своего непонятного недомогания. Леди Брэндрейт не понимала своего состояния, но с каждым днем ей становилось хуже, и, пока она не узнает, в чем дело, придется держать супруга на расстоянии. – Я очень занята. В три часа придет архитектор. – Она лишь теперь заметила, что все еще держит в руках письмо. – Да, ты не поверишь, но Аннабелла и Шелфорд приедут на Рождество.
– Я в восторге, – отвечал маркиз, слегка сдвинув брови. – Эвелина, я разделяю твои чувства по поводу их приезда, но почему ты вот уже третью неделю сторонишься меня? Это на тебя не похоже. Ну вот, теперь ты расплакалась! Я не хотел тебя обидеть. Только… только мне казалось, что ты разделяешь мои чувства.
– Я не плачу! – всхлипнула леди Брэндрейт. – Дай мне только немного времени. В последние дни я… мне нездоровится.
Ну вот она и выложила правду!
– Любимая! – Взяв жену за подбородок, маркиз легонько приподнял ее голову, заглянув в глаза. – В чем дело? Скажи! Ты должна мне сказать.
Она положила руку ему на плечо.
– Ничего, я уверена, что ничего, только прошу тебя быть снисходительней и терпеливей со мной.
– Ты советовалась с врачом?
Она покачала головой.
– Эвелина, ты должна показаться врачу!
Она уткнулась лицом ему в грудь. Очки у нее съехали набок. Она и не подозревала, насколько озабочена своим состоянием, пока не увидела тревогу в глазах мужа.
– Ты прав, – проговорила она сквозь слезы.
– Я требую послать за врачом немедленно!
– Пожалуйста, я только хочу видеть доктора Ньюки, – прошептала леди Брэндрейт. – Он не только знающий, но еще добрый и чуткий.
– Хорошо, пусть это будет доктор Ньюки, – отвечал маркиз, обнимая жену.
***
Александра услышала шум – какой-то странный скрежет или царапанье. Она хотела было встать с обитой алым бархатом софы и выяснить причину этого шума – но ведь Лонстон мог вот-вот войти! Прошло уже четверть часа с той минуты, как дворецкий Катберт весьма церемонно пригласил ее войти в просторный холл замка Перт.
Когда карета въехала во двор замка, Лонстон на своем великолепном вороном жеребце поскакал навстречу по усыпанной гравием дорожке. И лошадь, и всадник были в грязи, так как дождь, уже сутки ливший в окрестностях Ситвелла, превратил дороги в кашу. Брызги грязи были даже на лице Лонс-тона.
Александра подумала, что прогулка верхом придала блеск его глазам и мягкость улыбке, чего не замечалось у него в лондонских гостиных. Выразив подозрительное удовольствие при виде гостьи, он пригласил ее расположиться в большой гостиной, где обещал присоединиться к ней, как только приведет себя в порядок.
И вот Александра сидела теперь сама не своя, сжав руки на коленях и прислушиваясь к странным звукам. Решимость ее слабела с каждой секундой.
Глубоко вздохнув, она огляделась. В северной гранитной стене замка были три окна, завешанные алыми бархатными портьерами на тяжелых бронзовых кольцах. Из окон открывался прекрасный вид – Александра уже трижды изучила его с момента своего приезда – на отдаленные крыши Ситвелла, расположенного за холмами. По другой стене был огромный камин, перед которым располагались напротив друг друга две одинаковые софы красного дерева с резными ножками. Они были обиты алым бархатом, в тон портьерам. На них были разбросаны пуховые подушки в темно-зеленых бархатных чехлах, вышитых золотом.
