Наталия Вронская - Любовный лабиринт
— Вот как? — ничего другого при всем желании Полина выдавить из себя теперь не могла.
— Я не обвиняю Петра… И не обвиняю ту женщину, что могла ответно увлечься им. Согласитесь, что Петр достоин всяческого восхищения. Он и умен, и красив, и благороден… К тому же он герой!
— Герой?
— Да. Разве вы не знаете, что во время прошедшей войны его поведение на поле боя было отмечено самим государем?
— Нет, я этого не знала, — пробормотала Полина.
— Это именно так. Что же удивительного, что в него можно влюбиться? Счастлива та женщина, которая обретет внимание такого человека, как Петр. — Марина искоса посмотрела на Полину.
На той лица не было. Она то краснела, то бледнела, что забавляло Марину.
— Я даже догадываюсь, кто это может быть… — хитро прищурилась мнимая госпожа Черкесова и притворно громко вздохнула.
— И кто же это? — Полина вся дрожала.
Неужели ее секрет сейчас раскроется? Да еще кем — его женой!
— Я полагаю, что это… — Марина нарочно затянула паузу. — О, какой милый цветочек… — воскликнула она, низко склонившись над землей и рассматривая совершенно заурядный голубой цветок, часто встречающийся в наших лесах и парках, название которого никому не известно.
— Цветок как цветок! — воскликнула донельзя взволнованная Полина.
— Нет, я такого никогда не видела, — упрямо возразила Марина и сорвала растение. — Так вот, я полагаю, что определенно видела женский силуэт. Женщина выходила от Петра, когда я со спутниками приблизилась к конторе управляющего… Да, без сомнения, то была женщина. Благо, видела ее только я! Ни брат мой, ни господин Лугин ничего не заметили, по счастью.
— Но кто?..
— Думаю, это была Лидия. — Марина покачала головой.
— Лидия? — беспомощно пробормотала враз ослабевшая Полина.
— Конечно, для молодой девицы, — продолжала Марина, — сие весьма неразумно. Ведь Петр жениться на ней не может… Однако что делать, когда любовь вступает в свои права? — патетично заявила она.
— Действительно, — шепнула Полина. — Что же тут сделаешь?
— Вот! Я рада, вы это понимаете. Надобно лишь только объяснить мадемуазель Лидии, чем она рискует, так запросто бывая у женатого мужчины.
— Но отчего вы так уверены, что это была Лидия? — запротестовала вдруг Полина. — Я уверена, что это была не она! Более того, Лидия мне сказала, что ваш брат сделал ей предложение и что она любит его. То есть Лидия любит господина ротмистра, а вовсе не Петра Ивановича!
— Да быть не может! — всплеснула руками Марина. — Лидия любит моего брата? И даже помолвлена с ним?
— Ну, они еще не совсем помолвлены, потому что господин Дубельт не изволил пока просить руки моей племянницы, однако, думаю, можно говорить уже о помолвке. Лидия решительно мне заявила, что намерена стать госпожой ротмистршей.
— Но позвольте, кто же тогда выходил от Петра? — Марина изобразила крайнее изумление. — Я определенно видела женский силуэт!
При этих словах Полина осеклась. Ах, как дурно вышло! Что же ей теперь сказать?
— Кажется, кроме нас с вами да вашей племянницы, тут больше нет дам. Разве только крестьянки… Но Петр не мог бы пуститься в авантюру с какой-нибудь крестьянской девушкой, не так ли?
— Думаю, что именно так.
— Да и та дама была одета как дворянка… Разве только…
— Разве только что? — переспросила трепещущая Полина.
— Разве только это была какая-нибудь посторонняя женщина, — задумчиво примолвила Марина. — Дама, которая приехала издалека нарочно для свидания с моим мужем…
— Возможно. — Полина облегченно перевела дух.
Такое объяснение спасало ее честь. Какое счастье, что Марина не заподозрила ее! И тут она же услышала следующее заявление.
— В самом деле, — рассмеялась Марина, — ведь не могли же это быть вы? — Она замахала руками, взглянув на Полину.
— Да, действительно… — неожиданно оскорбившись пробормотала Полина.
— Нет, я вовсе не хочу сказать, что вы не годитесь для любви! — громко продолжила та. — Но вы с вашими понятиями о чести не могли так поступить. Вы — хозяйка имения. Мой муж — его управляющий… Согласитесь, это было бы странно!
— Да, странно, — повторила Полина.
— О, вы прелестны и достойны всяческого восхищения, дорогая Полина Платоновна, но адюльтер[9] … Нет, вы решительно не способны на подобную выходку! У вас совсем нет духа авантюризма, вы слишком благородны и хорошо воспитаны.
— Благодарю за комплимент. — Полина решительно обернулась к собеседнице. — И за приятную и содержательную беседу, но вам более не стоит затрудняться, провожая меня.
— Конечно. — Марина безмятежно улыбнулась, широко распахнув голубые глаза и придав лицу выражение совершеннейшей невинности. — Надеюсь, я вас не задела, пустившись в подобные сомнительные рассуждения?
— О, вовсе нет! — твердо заверила ее Полина. — Мне просто не хочется вас затруднять.
— Вы так любезны, Полина Платоновна.
— Вы тоже были чересчур любезны и добры ко мне, Марина Андреевна! — с нажимом и не без злости сказала Полина.
— Что же, тогда всего хорошего. До скорой встречи, — Марина изящно поклонилась.
— До скорой встречи, — Полина ответила не менее изящным поклоном.
С этими словами дамы расстались.
Марина легко и непринужденно отправилась назад, к конторе, Петру и брошенным спутникам, а Полина, кипя от возмущения, негодования и неприязни к этой наглой выскочке, как она тут же поименовала Марину, пошла к усадьбе.
— Это я-то не способна? Не способна на любовь? На страсть? На адюльтер? Это мне-то не подходит? — возмущенно говорила она себе под нос. — Да как она смеет так рассуждать обо мне? Надо же: я слишком хорошо воспитана! Она сказала это так, будто хуже ничего и быть не может, чем хорошее воспитание! Да я… — Тут она остановилась. — А что, собственно, я? — в смущении пробормотала она. — Ох…
Тут оставалось только заплакать и затопотать ногами в отчаянии и от бессилия! Но разве она, помещица Полина Платоновна Михайлова, урожденная графиня Прозоровская, может себе такое позволить? Нет, определенно Марина была права. Ничего такого Полина сделать не может да и не сделает… Или все-таки сделает?
15
— Я сказала ей, что ясно видела женщину, выходившую от вас. — Марина сидела напротив Петра и, поигрывая веером, рассказывала ему, что произошло между Полиной и ею.
— То есть как? — Петр пришел в ужас от таких слов, но желание добиться наконец от Полины взаимности было сильнее.
— Я хотела заставить ее испугаться и понять, что же она действительно чувствует и на что способна ради своих чувств.
