Барбара Картленд - Радуга до небес
Ласково поцеловав сестру на прощание, он сказал:
— Береги себя. Через пару дней я пришлю тебе свой новый адрес. А ты, пока все утихнет, поживи немного у своей подруги.
— До свидания, Джимми, дорогой мой, — со слезами на глазах проговорила Диана.
Ей ужасно не хотелось покидать брата. В эти последние дни он старался не оставлять ее, как мог ободрял и поддерживал.
Диане казалось, что вместе им не так страшно было бы смотреть в будущее, а вот остаться один на один с незнакомыми людьми, не обещающими ничего, кроме презрения, было ужасно.
Высунувшись из окна, она долго махала Джимми, пока поезд набирал ход, а он, улыбаясь, махал в ответ. И было что-то такое в его мужественной широкоплечей фигуре, что дало Диане силы сдержать слезы и, хладнокровно припудрив носик, усесться на сиденье.
Она написала Лоэлии письмо с просьбой разрешить ей сразу же приехать в замок и несколько дней побыть там в одиночестве, ни с кем не встречаясь.
«Мне необходимо подумать», — писала Диана и сейчас, сидя в вагоне, повторила эти же слова.
События последних дней обрушились так стремительно, что у нее даже не было времени вспомнить подробности, она лишь делала то, что требовалось от нее в данный момент.
Она была поражена тем, как Джимми, еще совсем мальчишка, встретил беспощадный удар судьбы, как заботился о ней, своей сестре, словно это он был старше и опытнее.
Вспоминая годы, прожитые с отцом, Диана не могла назвать ни одного случая, чтобы он обсуждал с ней какие-то свои дела.
И тем не менее она казнила себя за то, что в его последний день не оказалась с ним рядом. А что, если она зашла бы к нему в тот вечер, перед тем как поехать в ресторан? Может, тогда ничего бы не случилось?
Вопросы эти не давали ей покоя, однако, вновь и вновь перебирая в памяти события той ночи, Диана не находила на них ответа.
Что отец хотел сказать ей? Может быть, просто спросить, куда она собралась, и небрежно поцеловать на ночь, как он часто делал?
А что, если признался бы ей, в каком затруднительном положении находится и какой избрал для себя выход?
Диана знала, что теперь всегда будет винить себя за то, что так небрежно отнеслась к последней просьбе отца. Может быть, тогда все обернулось бы совершенно по-другому. Однако в глубине души Диана чувствовала, что сэр Роберт выбрал самый правильный путь, покончив счеты с жизнью.
Для человека его темперамента предстать перед судом, а затем быть приговоренным к длительному тюремному заключению было бы подобно аду. Такого ни Диана, ни Джимми не только отцу, врагу своему не пожелали бы.
«Этого не может быть. Все это происходит не со мной», — казалось Диане.
Колеса отстукивали эти слова, а поезд уносил ее все дальше и дальше от дома, который ей уже не принадлежал.
Казалось странным, что у нее теперь нет родного дома, что Мортонз вместе с любимыми лошадьми потерян безвозвратно, и Диана могла лишь Бога молить о том, чтобы люди, которые купят его, любили бы этих милых животных так же сильно, как любила их она.
Одна из собак, живущих в Мортонзе, только что ощенилась, и Диана почему-то постоянно с болью в душе думала об этих щенках. Что же теперь с ними будет?
Задать этот тривиальный вопрос, когда кругом рушится их благополучие, как-то язык не поворачивался, но он не давал ей покоя.
Джимми обещал проследить за тем, чтобы ее одежду сложили в чемоданы и поместили где-нибудь на хранение. Больше Диане ничего не разрешили оставить. Она хотела отдать и драгоценности, однако и адвокат, и брат этому воспротивились.
— Тебе они еще пригодятся, — пояснил Джимми. — В крайнем случае их всегда можно продать. Правда, боюсь, сейчас за них не много выручишь.
— Считаю ваше предложение достойным похвалы, — произнес адвокат. — Джимми прав, но не в обиду вам будет сказано, сумма, вырученная при продаже драгоценностей, будет настолько мала, что для кредиторов отца это — капля в море, тогда как вам она сможет оказать неоценимую поддержку.
Двое пассажиров, ехавших в одном купе с Дианой, сошли в Оксфорде, и девушка осталась одна. Открыв сумочку, она вынула оттуда письмо и не спеша перечитала его. Это было второе письмо от Хьюго.
Хьюго нашел деликатные добрые слова утешения, но Диану не оставляло неприятное ощущение, что он написал лишь потому, что этого требовало приличие.
«Что-то я становлюсь чересчур мнительной», — подумала она, в глубине души понимая, что и на сей раз интуиция се не подводит. Сознавать это было очень больно.
В письме чувствовалась некоторая холодность, а отдельные фразы казались какими-то вымученными, и Диана, поразмыслив, поняла, в чем тут дело.
Хьюго любил ее богатой наследницей, за которой увивались толпы мужчин, красивой и обворожительной, способной очаровать любого.
В ту ночь, когда они виделись в последний раз, он желал ее как никогда, весь во власти своей страсти.
А на следующий день эта девушка оказалась нищей и всеми презираемой, от нее отвернулись почти все друзья, а имя ее, еще вчера произносимое с трепетом, несло теперь позорное клеймо.
Разве найдется человек, способный, презрев общественное мнение, взять в жены бесприданницу только потому, что какой-то романтик сказал, что с милым и в шалаше рай?
Хьюго вел себя великолепно. Он писал Диане, предпринимал отчаянные попытки с ней увидеться, посылал цветы.
Диана чувствовала, что в глубине души он страшно гордится тем, что ведет себя как истинный джентльмен, и ей было больно и обидно.
Она написала Хьюго письмо, в котором поблагодарила его за участие, а в конце добавила:
«Я на некоторое время уезжаю из Лондона. Прошу тебя, не беспокойся обо мне».
Пейзаж изменился, теперь Диана опять ехала по плодородной долине Ившем. Она вспомнила, как счастлива была здесь всего две недели назад.
«А теперь они все отобрали, — подумала она, — даже фамилию. Но я-то все еще жива, я существую».
Сама того не ведая, она пришла к философскому заключению, в котором, без сомнения, всегда может быть уверен каждый человек:
«Я есть».
Глава 7
В замке Диане спалось на удивление спокойно. Свежий воздух, прохладный и бодрящий даже в самый жаркий день, очень этому способствовал.
Старенький сторож суетился вокруг нее и все старался угодить. Он умолял попробовать то одно, то другое незамысловатое кушанье и так огорчался, когда Диана, даже не притронувшись к ним, возвращала тарелку с едой обратно, что она не выдерживала и съедала все, только чтобы доставить ему удовольствие.
Еда была восхитительна, и Диана подозревала, что в основном поступала она из Охотничьего дома, однако пару блюд сторож все-таки готовил в своей кухоньке, и ей не хотелось обижать старика отказом.
