Джо Гудмэн - Больше, чем ты знаешь
Убедившись в ее правоте, Клер тренировалась постоянно: сначала возле дома, где все было ей знакомо, а уже потом, в качестве своего рода экзамена, в изобиловавших головоломными тропинками окрестностях Эбберли-Холла. Именно там она снова познакомилась с принадлежащей герцогу коллекцией древностей. Он ясно дал понять, что не желает, чтобы миссис Уэбстер сопровождала ее в домашний музей, а Клер и в голову не пришло ослушаться крестного. После происшествия с севрской вазой она долго гадала, когда же герцог вернет ей свое доверие.
Частный музей Стрикленда представлял собой галерею футов шестидесяти длиной и не более двадцати шириной. Размещался он на втором этаже западного крыла Эбберли-Холла. Тяжелые двери были всегда заперты на замок. Все последние тридцать лет ключи от него хранились только у самого герцога да у его экономки. Насколько было известно Клер, ничья нога больше никогда не переступала порога галереи.
Открыв ей дверь, миссис Новак занялась уборкой, а Клер осторожно двинулась вдоль по проходу. Приподняв стеклянные колпаки, она коснулась древних рыцарских доспехов и усыпанных драгоценностями уборов дам. Еще более старыми были широкие и короткие римские мечи и ножи, когда-то принадлежавшие друидам, – сверху донизу покрытые рунами, которые должны были придавать им магическую силу. Наконец Клер удалось отыскать лежавший поверх одной из шкатулок древнеегипетский браслет, который всегда ей очень нравился. Пальцы ее любовно пробежали по тонкому серебряному ободку в виде змейки, изогнувшей изящную головку, любовно коснулись глаз – она вспомнила, что на их месте вставлены рубины. Потом, отставив браслет подальше, Клер притворилась, что любуется им. Когда-то давно, когда она с матерью еще девочкой приезжала в Эбберли-Холл, герцог позволял ей надевать его. Уже тогда он не мог ни в чем отказать малышке.
Дойдя до гобеленов, тяжелыми волнами спускавшихся со стены, Клер остановилась. Когда-то каждый из них рассказывал ей свою собственную историю, а теперь она могла только ощупывать их, и все. Жаль, что ее пальцы не способны донести до ее сознания ни богатства красок, ни захватывающих сюжетов, в незапамятные времена оживших под искусными пальцами древнего мастера. Она вдруг вспомнила, что на одном из гобеленов были изображены сцены битвы при Гастингсе, на другом – приключения сэра Гэвейна во время поисков чаши святого Грааля. Возможно, сейчас они украшают спальню герцога.
По мере того как Клер двигалась дальше, ее возбуждение понемногу улеглось. Вот китайские жадеитовые фигурки, изысканной формы вазы и бокалы эпохи династий столь древних, что она и названий их не знала, – впрочем, теперь они ее больше не волновали. Украшенные изящными, выполненными вручную миниатюрами, старинные манускрипты не могли привлечь к себе ее внимания. Также равнодушно прошла Клер и мимо знаменитой коллекции сапфиров. Теперь, когда она уже не могла поднести их к свету, полюбоваться дивной игрой сверкающих граней, все камни в ее глазах были похожи один на другой.
Только оказавшись возле собранных герцогом книг, Клер почувствовала знакомое волнение. Рука ее легко скользнула вдоль пухлых кожаных корешков выстроившихся на полках тяжелых фолиантов. Кожа их стала мягкой, как бархат, и хотя чернила сильно выцвели от времени, текст легко было разобрать. Вытащив одну из них, Клер осторожно раскрыла книгу, гадая, что именно у нее в руках – «Жизнеописание» Плутарха, переписанное искусной рукой какого-то монаха, или же поэмы Гомера. И та и другая книги были в библиотеке крестного. Едва сдерживая благоговение, Клер медленно перевернула несколько страниц – делать это в спешке, по ее мнению, было бы оскорбительно по отношению к содержанию этих бесценных сокровищ мысли.
Вдруг рука ее наткнулась на вложенный между страниц листок бумаги, фактура которого резко отличалась от страниц древних рукописей. Первой мыслью Клер было, что она нечаянно вырвала ее из книги. В испуге она едва не захлопнула тяжелый фолиант. Потом ей пришло в голову, что экономка наверняка уже удивленно наблюдает за этой сценой.
– Миссис Новак!
– Да? Минуточку, я сейчас. Что вам угодно?
Опытное ухо Клер подсказало ей, что экономка стоит к ней спиной. Оставалось признать, что она вела себя глупо, как ребенок. Клет резким движением захлопнула книгу.
– Вы вытираете пыль с доспехов? – поинтересовалась она.
– Э-э… да. Ну, мисс, вы прямо колдунья, ей-богу! «Стало быть, экономка в конце галереи», – подумала Клер. – Не могу ли я попросить вас предупредить миссис Уэбстер, что я скоро освобожусь? Мне кажется, она в музыкальном салоне. Боюсь, она вздремнула, ожидая меня. Возможно, ей захочется освежиться перед отъездом.
– Конечно, мисс, сейчас схожу. А вы как? – В последний раз тронув тряпкой сверкающие доспехи, миссис Новак подошла к Клер. – Вот это для меня всегда было тайной за семью печатями, – вздохнула она. – Я ни словечка не знаю по-латыни, а эти все латинские – так мне сказал его светлость. Сдается мне, и вам, мисс, их не прочитать… Ой! – Экономка в испуге зажала рот рукой. Только сейчас она поняла, что сказала. – О, ради Бога, простите, мисс! Я не то хотела… то есть… – Женщина смущенно теребила тряпку. – Какая же я глупая! Так бы и вырвала себе язык!
– Все в порядке, миссис Новак. – Клер показалось, что несчастная экономка расстроилась гораздо больше, чем она сама. – Пожалуйста, передайте миссис Уэбстер мою просьбу.
Судя по всему, экономка была рада поскорее убраться из галереи.
Как только за ней захлопнулась тяжелая дверь, Клер поспешно открыла книгу на той же странице. Отыскав листок, она осторожно вытащила его. Только убедившись, что края его ровные и, стало быть, он не вырван из книги, она почувствовала облегчение. Хотя Клер сразу заметила разницу в фактуре бумаги, все же не мешало убедиться наверняка. Может быть, герцог сунул листок в книгу вместо закладки, гадала она. Она попыталась представить, как он читает старинный манускрипт на сон грядущий, и не смогла. Он собирал их не для того, чтобы читать, а чтобы обладать ими, восхищаться их древностью, упиваясь при этом чувством собственника. Для чтения у герцога было полным-полно других книг.
Клер ласково погладила рукой лист – так же бездумно, как гладила до этого кожаные переплеты редких книг. Каково же было ее удивление, когда подушечки ее пальцев нащупали выдавленные в бумаге чуть заметные углубления.
Каждое из них было чуть больше булавочного укола, но ненамного. Если бы листок не был зажат между страницами толстого манускрипта, они ощущались бы и с другой его стороны. Бумагу не вырезали – ее просто прокололи насквозь каким-то тонким инструментом.
