Сьюзен Виггз - Прими день грядущий
– Я благодарна ему за все, что он для меня сделал. Он будет хорошим отцом моему ребенку. Я тоже хотела бы стать для него достойной женой, но не могу. Я знаю, Рурк – сильный человек, с большими чувствами. Безусловно, он заслуживает лучшей пары, чем я.
Внезапно Пруденс с удивлением посмотрела на подругу, словно впервые увидела ее:
– Ему нужна женщина вроде тебя, Женевьева.
К Женевьеве тоже вдруг пришло понимание и абсолютная ясность. Она осознала, насколько ей нужен Рурк. Девушка и раньше мечтала о нем. При мысли об этом ее щеки стали пунцовыми. Нет, она должна любым путем подавить эти мечты.
– Дженни, ты ведешь себя, как ребенок, – хмурясь, заметил Рурк.
– Ты мне не нянька, Рурк Эдер!
Пруденс слегка сжала руку подруги:
– Рурк заботится о тебе, поэтому хочет, чтобы ты пошла с нами в церковь. Мы оба любим тебя.
– Мне некогда заниматься подобными вещами!
– Ерунда! – отрезал Рурк. – Между прочим, все семейство Гринлиф отправилось в Скотс-Лэндинг в церковь для негров. Не мешало бы и тебе последовать их примеру и соблюдать воскресенье.
Женевьева открыла было рот, чтобы возразить, но Рурк уже вытащил ее из повозки, в которой они приехали в деревню, и ввел в церковь. К счастью, они устроились позади всех, избежав таким образом любопытных взглядов. Женевьева сидела опустив глаза, крепко стиснув сложенные на коленях руки.
Время от времени она украдкой посматривала на Пруденс и Рурка. Рурк довольно свободно устроился рядом с женой, положив ей за спину руку. Получилась как бы подушка, на которую Пруденс удобно оперлась и, рассеянно улыбнувшись, начала поправлять кружева на корсаже. Женевьева, как зачарованная, смотрела на сильную руку Рурка за спиной жены. Его крепкие пальцы мягко и нежно гладили ее, бессознательно описывая круги. Однако по выражению лица Пруденс не было видно, что она замечает эту ласку.
В душе Женевьевы поднялось негодование. Уж она бы никогда не смогла остаться такой безразличной, она бы…
Неожиданно девушка ясно услышала отрывок из священного Писания, который как раз читал священник. В голосе преподобного отца Карстерса ей послышалась укоризна: «Беги вожделения, но ищи праведности, веры, милосердия, мира – всего, о чем молит Бога непорочное сердце».
Женевьева стремглав выскочила из церкви. Но как бы быстро она не бежала, ощущение вины от собственных мыслей не покидало ее.
– Черт возьми! – в сердцах выдохнула Женевьева при виде хлеба, который только что достала из печи.
– Ма, – прошептала Роза Гринлиф. – А миссис Калпепер опять ругается.
Женевьева смущенно улыбнулась:
– Прости. Просто у меня совершенно не получается хлеб. Посмотри, он снова вышел плоским, как кукурузная лепешка.
Мимси Гринлиф тоже улыбнулась, прикрыв рукой рот. Компаньонка мужа, а Женевьева терпеть не могла, когда ее называли «миссис», очень старалась постичь кухонные премудрости. Однако, судя по всему, не обладала кулинарными способностями.
– Ничего страшного, – вслух произнесла Мимси, строго посмотрев на дочку и призывая ее прекратить хихиканье. – Мы покрошим этот хлеб в жаркое.
С этими словами негритянка склонилась над очагом, что-то помешивая в котле. Женевьева с удовольствием почувствовала аромат тушеного мяса. Филипп, младший из Гринлифов, оказался ловким охотником и часто приносил то белку, то кролика, иногда даже зайца, которых Мимси превращала в великолепные кушанья.
– Да, удача улыбнулась мне в тот день, когда мы встретились, – призналась Женевьева. – Не знаю, что бы я без вас делала?
Она посмотрела в окно: вдалеке Джошуа с сыновьями перепахивали новым плугом осенние поля. Обычно Женевьева трудилась наравне с мужчинами. Однако накануне девушка оступилась и вывихнула ногу, поэтому Мимси строго-настрого приказала ей сидеть дома.
Так Женевьева оказалась на кухне вместе с Мимси, Розой и Каролиной. Гринлифы устроили из амбара довольно уютный дом, но Джошуа еще предстояло закончить трубу. Поэтому, по настоянию Женевьевы, девочки пока спали у нее в доме, там было теплее.
Неожиданно с улицы донесся звонкий мальчишеский крик, который заставил Женевьеву, хромая, поспешить к двери. Куртис, Юстис и Филипп бежали с поля и радостно вопили:
– Мистер Эдер! Мистер Эдер! Что вы нам привезли?
Рурк соскочил с повозки и широко раскрыл объятия, готовый принять восторги мальчиков. Как всегда, он притворился, что не понимает, о чем спрашивают дети, но скоро сдался и протянул им по леденцу из кленового сиропа.
Женевьева, улыбаясь, вышла на крыльцо:
– Ты избалуешь мальчиков, Рурк Эдер!
– Этих-то превосходных парней?! – рассмеялся Рурк, доставая леденцы для Розы и Каролины. Девочки захихикали и, довольные, побежали обратно в дом. – Никогда не избалую, Дженни. А кроме того, мне следует привыкать к детям: совсем скоро я сам стану отцом.
– Как Пруденс? – быстро спросила Женевьева: уж она-то прекрасно знала, что для подруги час испытаний наступит гораздо раньше, чем все ожидают.
– Если говорить серьезно, – ответил Рурк, – я приехал за тобой. Миссис Вимс, повитуха, советует поспешить.
Повозка, поскрипывая, везла их на ферму Эдера. Земля по обочинам дороги была голой и сухой, на фоне неба неподвижно застыли деревья. Где-то в кустах, испуганная появлением людей, заверещала куропатка. Прямо над головой летели гуси, и их крылья отливали серебром в сером воздухе.
Женевьева украдкой взглянула на Рурка: месяцы работы на открытом воздухе сделали его лицо совсем бронзовым, а солнце зажгло в волосах красно-желтые искры. Казалось, Рурк был плоть от плоти этой земли – сильный, уверенный, полный энергии.
Он поймал ее взгляд и улыбнулся:
– Теперь я вирджинец, девочка, американец.
– Англичанин, – возразила Женевьева.
Рурк слегка нахмурил брови:
– Думаю, что ненадолго. Слишком много людей недовольны тем, как Англия обращается со своими колониями.
Женевьева понимающе кивнула, догадавшись, о чем идет речь. Лютер Квейд часто приносил номера «Газетт», которая выходила в Вильямсбурге. Там регулярно печатали длинные перечни парламентских злоупотреблений в колониях. В Америке поговаривали о разрыве с метрополией, об образовании независимой конфедерации.
– Нас это не касается, – высказала девушка свою точку зрения. – Все, что мы можем и должны делать – это научиться жить на этой земле.
– Подожди, это еще коснется тебя лично, когда ты узнаешь тарифы, которые они назначат за перевозку твоего табака, – мрачно заметил Рурк и задумчиво добавил: – В следующую страду я собираюсь посадить побольше кукурузы, для бостонцев.
– Лучше бы ты оставил политику, Рурк Эдер, – посоветовала Женевьева. – Ведь у тебя и без этого полно дел на ферме, кроме того, вот-вот должен родиться ребенок.
