Барбара Картленд - Выбираю любовь
Да. И очень удивился, что вы опять взялись за старое, – признался Лайл. – Неужели вы успели подложить другую бомбу?
– Нет-нет, что вы, ничего подобного! – запротестовала Виола. – Мы с мачехой пошли на Даунинг-стрит посмотреть на демонстрацию у дома премьер-министра, а потом…
Она запнулась.
Ей показалось неудобным рассказывать постороннему человеку о том, как низко поступила с ней мачеха.
– Так что же случилось потом? – спросил Лайл.
– Кто-то… наверное, кто-то из толпы, – торопливо продолжала Виола, – толкнул меня в спину прямо на констебля, и листовки, которые я держала в руках, рассыпались у его ног.
– Я ведь просил вас быть осторожнее, – с упреком произнес молодой человек.
– Я и старалась… – робко ответила Виола. Вздохнув, она продолжала:
– Теперь, когда я вспоминаю все это, сама мысль об избирательном праве кажется мне ненавистной… Мне, например, вовсе не хочется голосовать!
– Понимаю, – серьезным тоном произнес Лайл. – Я считаю, что в вашем возрасте нужно интересоваться не политикой или избирательным правом, а просто наслаждаться жизнью. Я уверен, что и ваш отец, будь он жив, посоветовал бы то же самое!
– И все же одними развлечениями жить нельзя, – робко возразила Виола. – Мне бы хотелось заниматься благотворительностью, например помогать бедным жительницам Ист-Энда. Я читала парламентские отчеты, в которых говорилось о том, в каком ужасающем состоянии порой находятся эти люди – у них нет жилья, еды, а уж об образовании и речь не идет! Так неужели избирательное право поможет решить хотя бы одну из этих проблем?!
– Я абсолютно уверен, что нет! – поддержал ее Рейберн Лайл. – Вы совершенно правы, Виола, – женщинам больше пристало помогать бедным и обездоленным, чем своим поведением выставлять себя на посмешище перед мужчинами!
Он взглянул на нее и добавил уже другим тоном:
– Но я вижу, вы устали – наверное, в тюрьме вам не удалось уснуть. Да и есть наверняка хотите… Сейчас я отвезу вас домой. Советую сразу же лечь в постель и забыть, как дурной сон, все, что с вами произошло. Это был жестокий урок, и пусть такое больше не повторится. Постарайтесь, чтобы в будущем с вами не случалось ничего подобного!
– Постараюсь… – тихо отозвалась Виола. Она с тоской подумала о том, что дома ее ждет мачеха.
Как только девушка вспоминала о мачехе, она сразу же чувствовала, как горит ее лицо от пощечин, которыми накануне наградила ее леди Брэндон. И все же от этой жестокой женщины можно было ожидать и худшего. Вот почему Виола считала, что в тот раз еще дешево отделалась.
А вот что ожидает ее сегодня?..
Она непроизвольно вздрогнула, и Рейберн ласково взял ее за руку.
– Рано или поздно, – сказал он, словно угадав ее мысли, – вам придется найти в себе мужество отказаться идти на очередную демонстрацию. Они ведь всегда кончаются одинаково!
Стоило Лайлу коснуться ее руки, и Виола мгновенно почувствовала, как по всему ее телу разливается приятная теплота. Никогда прежде она не испытывала такого чувства. Казалось, им полно не только ее тело, но и душа…
– Когда я с вами, – робко начала она, – я чувствую себя смелой… А вот с остальными людьми я ужасная трусиха! И ничего не могу с этим поделать…
– Я уверен, что вы гораздо храбрее, чем сами думаете, – возразил Лайл. – Когда вы оправитесь от сегодняшнего потрясения, мы с вами непременно встретимся и поговорим. Я думаю, что можно найти решение всех ваших проблем!
– Неужели это возможно? – с замиранием сердца спросила Виола.
– А почему же нет? – удивился Лайл. – Многие часы своей жизни я посвящаю тому, что пытаюсь уладить проблемы своих избирателей, а уж вашими займусь с особым удовольствием!
Мне кажется, если бы нам действительно удалось поговорить… я бы почувствовала себя гораздо увереннее!..
– Итак, решено – мы увидимся на следующей неделе. Только вы должны пообещать, что до тех пор снова не угодите в тюрьму!
– Я постараюсь быть осторожной, – пообещала Виола.
Экипаж остановился. Выглянув в окошко, Виола увидела, что это то самое место в начале Керзон-стрит, где шофер останавливался в прошлый раз, когда отвозил ее домой.
– Вы были так добры! – сказала она, обращаясь к Лайлу. – У меня не хватает слов, чтобы выразить свою благодарность…
– Лучше всего вы ее выразите, если постараетесь больше не попадать в подобную ситуацию, – серьезно посоветовал ей Рейберн. – Итак, до следующей недели! А тем временем берегите себя…
– Еще раз спасибо, – тихо проговорила Виола. – Вы так… великодушны!..
Она взглянула ему в глаза, и они оба на мгновение замерли.
Казалось, между ними возникла некая таинственная невидимая связь, крепко соединившая их друг с другом.
Но уже в следующую секунду Рейберн Лайл усмехнулся, словно устыдившись неожиданного порыва сентиментальности, и поднес к губам руку Виолы.
– Будьте хорошей девочкой! – с улыбкой повторил он.
Виола отвела глаза. Шофер открыл дверцу экипажа, и она шагнула на мостовую.
Лайл не последовал за ней, и девушка поняла – он не хочет, чтобы их видели вместе.
Экипаж удалился, а Виола медленным шагом направилась к дому. Теперь, когда Рейберна не было рядом, она чувствовала себя одинокой и несчастной.
«Только рядом с ним я могу быть храброй, – сказала она себе. – Он придает мне ту смелость, которой, увы, мне так не хватает! А без него я всего-навсего глупая трусиха…»
Слуга впустил Виолу в дом. Войдя в холл, она со страхом спросила:
– Ее светлость дома?
– Нет, мисс Виола. Ее светлость уехала еще утром и сказала, что вернется только к чаю.
Вздохнув с облегчением, девушка побежала к себе наверх.
Всю дорогу она со страхом ждала неизбежного объяснения с мачехой – ведь все остальные участницы демонстрации отправились в тюрьму, а ей каким-то чудом удалось этого избежать.
Придется рассказать, что она упала в обморок, а потому не смогла ответить на вопрос судьи.
В этом, кажется, нет ничего необычного, и леди Брэндон, наверное, ей поверит. А что касается штрафа… Ну почему мачеха должна кого-то подозревать? Ведь в судах – и это было хорошо известно Виоле – частенько находились доброхоты из числа любопытных, которые предлагали внести штраф за ту или иную осужденную суфражистку. Впрочем, это великодушное предложение неизбежно отвергалось воинствующими дамами.
Однако такие попытки делались вновь и вновь, ибо нормальный человек не мог себе представить, что благородная дама по своей воле подвергнется ужасному тюремному заключению.
Поднявшись наверх, Виола приняла ванну и легла в постель. Она чувствовала себя совершенно опустошенной. Оказывается, эта ужасная ночь измотала ее гораздо больше, чем ей представлялось. Не успела голова Виолы коснуться подушки, как она мгновенно провалилась в глубокий целительный сон без всяких сновидений.
