Луиза Мишель - Нищета. Часть первая
При этом Амели посмотрела на Анжелу так пристально, что бедняжка опустила глаза, не решаясь ее расспрашивать.
— Разве тебя не интересует эта история? — продолжала Амели. — О ней шумят все газеты, весь квартал Муфтар взбудоражен. Тем более что люди знают, о ком идет речь…
— О, конечно, это меня интересует, — пробормотала Анжела, — скажите же, что случилось?
— Руссерану проломили череп. Он получил по заслугам.
— Ах!..
Анжеле едва не стало дурно. Побледнев как полотно, она спросила сдавленным голосом:
— Он убит?
— Нет, — ответила Амели, не спуская с нее глаз, — нет, но ему от этого не легче.
— Известно, кто ударил его?
— Пока нет. Говорят, какой-то рабочий.
— Молодой или старый?
— Почем я знаю? Прощай, моя милая. Мы с Николя навестим тебя вечерком у Олимпии. Спокойно возвращайся туда, де Мериа уже ушел. Не бойся, мы не дадим тебя в обиду! Мы принесем кое-что для тебя и для малютки. Насчет ужина не беспокойся: всего будет вдоволь: колбасы, сосисок, пирожков и сыра, не говоря уже о выпивке… Сегодня ты полакомишься!
XIV. Газета
Завершив беседу столь заманчивым обещанием, Амели вернулась к Николя, который ожидал ее в ближайшей пивной. Этот субъект, сидя перед пустой кружкой, с нетерпением ожидал прихода любовницы.
— Ну, как, — спросил он, — узнала что-нибудь?
— Нет, — ответила она, — но кое-что подозреваю.
— Подозрения ничего не стоят и за них денег не платят. Нам нужны факты.
— Не беспокойся, мы их добудем.
— Когда?
— Вечером.
— Каким образом?
— Я сказала Анжеле, что мы ее навестим и принесем чего-нибудь вкусного.
— Черт побери! Ты слишком проворна: у меня осталось всего один или два золотых из тех, что я… позаимствовал у де Мериа, пока он преспокойно дрыхнул.
— Не волнуйся, для такой горемыки, как она, немного колбасы, кусочек сыру, хлеба вдоволь — уже пир горой.
— Ну и отлично.
— Кроме воды она сроду ничего не пила, и несколько глотков бургонского сделают эту мартышку разговорчивей. Остальное достанется нам.
— Вовсе она не мартышка! — запротестовал журналист. Амели косо взглянула на него, и он робко добавил: — Нет, в самом деле, она недурна. Ты не находишь?
— Не в моем вкусе.
— И не в моем. Я предпочитаю полненьких. Она слишком бледна, слишком тщедушна — в чем только душа держится? Тронь ее — сломается… Так ты думаешь, нам удастся кое-что выведать?
— Безусловно.
— Но меня удивляет, что такая лиса, как ты, не сумела выпытать у этой дурочки все, что нужно.
— Положим! Если бы так легко было заставить людей говорить, полиция в нас не нуждалась бы. Поди сообщи все-таки, где можно ее найти, и тотчас возвращайся. Я почти уверена, что заводчика пытался укокошить ее братишка за чересчур теплое отношение к сестре. Но пока об этом — молчок. Проку будет куда больше, если мы разом все выложим самому начальнику сыска. Это нам выгоднее. Не знаю только, стоит ли обвинять Руссерана. Подумай: ведь у него — тысячи, миллионы! Если он отдаст Богу душу, дело замнут. А если выкарабкается?..
— Пожалуй, верно, — согласился негодяй, ударив себя по лбу. — Ну, я пошел, мне нужно кое с кем повидаться.
— С кем?
— С одним человеком.
— У тебя есть от меня секреты?
— Нет, мой ангел, ты все узнаешь, но позже.
Николя оставил Амели одну за чашкой черного кофе и направился к стоянке фиакров.
* * *Едва «мадам Николя», как называла себя Амели, скрылась за поворотом, Анжела бросилась к киоску. Купив наугад вечерний выпуск какой-то газеты, она села на скамейку и, держа Лизетту на коленях, стала просматривать отдел происшествий. Сердце ее бешено колотилось, в висках стучало, зуб на зуб не попадал. Строки плыли у нее перед глазами, и она никак не могла найти интересовавшее ее сообщение. Наконец она прочла:
«НОВЫЕ ПОДРОБНОСТИ ПРЕСТУПЛЕНИЯ, О КОТОРОМ СООБЩАЛОСЬ В УТРЕННЕМ ВЫПУСКЕ.Господина Руссерана видели на бульваре Пор-Рояль, перед его особняком, с неизвестным в рабочей блузе. Они о чем-то возбужденно разговаривали. Затем оба вошли в сад, где и было совершено покушение с помощью скобеля — ножа, применяемого кожевниками. Этот нож, запачканный кровью, нашли в нескольких шагах от жертвы. Предполагают, что на жизнь г-на Руссерана покушался один из его бывших рабочих, некто Б., который, по сведениям, полученным от префекта полиции, был сослан в Новую Каледонию, но помилован президентом республики. По слухам, этот опасный коммунар вчера должен был вернуться в Париж. Следствие продолжается.
Господин Руссеран до сих пор не пришел в сознание. Однако лечащие его врачи не теряют надежды на благополучный исход. Весь квартал Муфтар потрясен происшествием».
Анжела сидела ни жива ни мертва, точно в беспамятстве. Газета выпала у нее из рук и полетела, уносимая порывом ветра. Все кружилось перед глазами несчастной: прохожие, деревья, дома… Сознание ее было помрачено, в ушах раздавался звон цепей и предсмертный хрип умирающих. Девушка не могла понять, как очутилась здесь, на холодном ветру. На мгновение ей почудилось, что она сошла с ума, и это ее почти обрадовало: в таком случае все, что она прочла, было плодом ее больного воображения. Но, увы, все это — правда, иначе бы она так не страдала…
С трудом добрела Анжела до омнибуса, курсировавшего между Монмартром и заставой Сен-Жак. Инстинктивно ее тянуло домой, к матери. Почему? Она сама не знала. Ей хотелось очутиться в родной обстановке, вновь увидеть маленьких сестер, узнать, кто покушался на Руссерана, кто отомстил за нее — отец или брат? Отец… Боже, что она ему скажет? Как явится ему на глаза с ребенком на руках? Но если он вернулся, чтобы убить Руссерана, значит ему уже сообщили?.. Впору было биться головой о стену… Бедный отец! А ведь она так мечтала снова увидеть его! И вот что его ожидало…
Наступила ночь. Омнибус катился, дребезжа по мостовой. Перед глазами Анжелы мелькали ярко освещенные магазины, но ее мысли становились все мрачней и мрачней, и, словно призраки, в сознании возникали скорбные лица близких.
Вдруг она подумала, что ее возвращение в семью осложнит положение отца и брата, и страх с новой силой охватил девушку. Ну, а если ее арестуют? Тогда придется все рассказать следователю, и он решит, что покушение совершил кто-то из Бродаров: либо сын, либо отец. Значит, пока их не забрали, ей надо скрываться. Но где? В комнате Олимпии? Туда придет Николя. Правда, этот человек называл себя ее другом, но он был ей неприятен. Любопытство Амели тоже казалось подозрительным: Анжела не доверяла этим людям. Пойти в меблированные комнаты? Но там придется предъявлять документы… И полиция, страшная полиция, которой известно все на свете, заставит ее дать показания против собственного отца… Нет, гостиницы не для нее! Впрочем, она совсем спятила: ведь есть же ночлежки!
