Энн Жирар - Мадам Пикассо
Фернанда изящно пригубила вино.
– Вообще-то Пабло, то есть мсье Пикассо, имеет довольно традиционные убеждения. Как известно, он испанец и чтит обычаи, несмотря на свой темперамент. Из-за этого мы иногда ссоримся.
– Но зато он новатор в своей манере живописи, – заметила Мистангет. – В искусстве он не слишком заботится о традициях.
Вспомнив эскиз с улыбающимся сатиром, Ева подумала о том, как это верно. Пикассо был скотиной. Он обманул ее, а потом использовал. Теперь ей в первую очередь следует помнить об этом.
– Расскажите мне о себе, – предложила Фернанда. – Откуда вы родом?
Ева начала свой рассказ и одновременно рассматривала собеседницу: матовая кожа, практически лишенная изъянов, густые темно-рыжие волосы, экзотические миндалевидные глаза, низкий чувственный голос… Эта женщина производила магическое впечатление. Было легко понять, почему Пикассо увлекся ею.
Да и какой бы мужчина устоял перед такой красавицей?
Внешность Фернанды и внешность Евы представляли собой разительный контраст: Ева с ее маленькой стройной фигурой, тонкими чертами лица, большими голубыми глазами и каштановыми волосами, ровно зачесанными на обе стороны, неожиданно почувствовала себя подростком по сравнению с этой ослепительной обольстительницей.
– Я выросла в Венсенне, – наконец ответила она с идеально отточенным столичным выговором. Никто не должен был заподозрить скромное польское происхождение ее матери.
– А как насчет вас? – спросила Фернанда, посмотрев на Сильветту. – Вы танцуете в кордебалете?
– Да, но надеюсь когда-нибудь достичь большего. Мне хочется стать актрисой.
Улыбка Фернанды напомнила улыбку Чеширского кота. Ева ощутила странный холодок и поторопилась обратиться к меню.
– Здесь я рекомендую фрикасе из цыпленка. Хотя сама я преданная поклонница местного ассорти из йоркширской ветчины и сыра с пинтой темного пива. Боюсь, наши голодные времена, проведенные вместе с Пабло, так и не ушли в прошлое, и сейчас мы с теплотой вспоминаем о них.
«Как я могла быть такой наивной?» – лихорадочно думала Ева. Ее желудок сжимали спазмы, сердце колотилось. Этот мужчина, которому она так бездумно отдала свою невинность, принадлежал другой женщине. Как она могла подумать, что он влюбится в нее?
Тем не менее ланч прошел в теплой обстановке. Ева старалась принимать участие в разговоре, чтобы никакие подозрения не коснулись ее. Она предпочла бы ненавидеть Фернанду Оливье, но обнаружила, что не может этого сделать. По большей части, если не обращать внимания на ее тон, Фернанда казалась умной и приятной, хотя и странноватой молодой женщиной с некоторой склонностью к драматизму. Ближе к концу ланча Ева без труда представляла, как Пикассо – или любой другой мужчина – мог безнадежно влюбиться в нее.
После ланча женщины вышли на бульвар и стали дожидаться экипажа. Теперь Ева обратила внимание на узкую юбку Фернанды с перехватом ниже колена. Она видела рекламные объявления с такими юбками от модного дома Пуаре. Это был самый современный фасон.
– Вам правда не нужно платить за нас, – сказала Ева, когда мимо проехала угольная повозка, за которой выстроились в ряд несколько блестящих черных автомобилей.
– Я так хочу, – ответила Фернанда. – Любой, кто рискует своей работой ради того, чтобы помочь моей подруге, заслуживает моего доброго отношения.
– Мы с Сильветтой отправляемся в театр на репетицию, – сказала Мистангет. – А вы куда?
– Я в проезд Данциг, – ответила Ева, не хотевшая, чтобы Фернанда узнала о скромной колонии художников и натурщиц в доме Ларуш, где они делили комнату с Сильветтой.
– Мне в ту же сторону, – сказала Фернанда. – прошу в мой экипаж.
У Евы не было удобного предлога отклонить предложение, да ей и не хотелось этого делать. Интерес к молодой женщине, так отличавшейся от нее, но владевшей чувствами мужчины, с которым она недавно провела ночь, стал почти непреодолимым.
Еве впервые предстояла поездка в автомобиле, поэтому она осторожно ступила на подножку, опасаясь, что машина внезапно тронется с места и увезет ее. Автомобили казались очень шумными и немного пугающими, когда они оживленно сновали взад-вперед по оживленным французским бульварам. Но они олицетворяли будущее, и она желала разделить ощущение, уже испытанное многими горожанами. Ева, когда устроилась внутри, подумала, что автомобиль – самое роскошное транспортное средство в мире.
– Когда вы видите меня сейчас, во всей этой красоте, то не догадываетесь, что я тоже выросла в banlieue[14], – внезапно призналась Фернанда, когда автомобиль тронулся с места. – Когда Пабло нашел меня, я позировала за два франка по восемь часов в день, а он был голодным художником и едва говорил по-французски. А когда он пытался что-то сказать, то это выглядело комично. Мне он казался кем-то вроде пещерного человека.
Ева молча смотрела на Фернанду, пока та говорила. Она все равно не знала, что сказать. Никогда раньше она не пребывала в таком смятении от всего, что творилось вокруг.
– Не знаю, почему я рассказываю об этом, – продолжала Фернанда, заполнив неловкую паузу.
– Я тоже могу кое в чем признаться, – сказала Ева, удивляясь себе. – Я сбежала из дома.
– И я тоже.
– На самом деле, Марсель – даже не мое настоящее имя, – продолжала Ева, как будто ей была необходима эта откровенность после признаний Фернанды. Она надеялась, что Фернанда расскажет ей что-то еще о себе и Пикассо.
– Меня зовут Ева Гуэль. Я наполовину полячка, наполовину француженка и определенно не парижанка.
Фернанда улыбнулась ей, и между ними пробежала искра взаимопонимания.
– А мое настоящее имя – Амели Ланг, но я стала называть себя Фернандой Оливье с тех пор, как приехала в Париж. Я пользуюсь тем или иным именем в зависимости от обстоятельств. Мне нравится звучание каждого имени, хотя и по разным причинам… Думаю, у нас с вами много общего.
– Похоже на то, – согласилась Ева.
Когда они подъехали к Данцигскому проезду недалеко от дома Ларуш, автомобиль притормозил, звякнув ветровым стеклом. Секунду спустя водитель обошел вокруг и открыл для нее дверь. Ева была рада, что неказистое здание в форме пчелиного улья оставалось скрытым за увитой плющом каменной стеной.
– Вам нравится цирк? – спросила Фернанда, когда она выходила из автомобиля. Ева обернулась.
– Даже не знаю. Я там ни разу не была.
– Вы никогда не были в цирке? О боже, а мы регулярно ходим в цирк Медрано. Какое-то время Пабло был без ума от него, постоянно рисовал артистов, клоунов и арлекинов. Он говорил, что весь этот сброд кажется ему трагически беззащитным. Для меня все они были мимолетным увлечением, и признаюсь, я устала от этого. Зато вы могли бы насладиться цирком, если бы присоединились к нашей небольшой компании.
