Карен Монинг - Поцелуй горца
Хотя она говорила себе, что приехала в Шотландию избавиться от девственности, маленький обман был в том, что она скрывала свои глубокие и намного больше тонкие мотивы.
Проблема была в том, что Гвен Кейсиди не знала – было ли у нее сердце.
Когда Драстена говорил так чувственно о том, что он искал в женщине, она чуть не бросилась к нему, сумасшедшему или нет. Семья, разговоры, тихое удовольствие в простоте пышной красоты Высокогорья, дети, которые будут любимы. Верность, единение и мужчина, который бы не целовал других женщин, если бы он был женат. Она ощутила, что Драстена был чем-то вроде ее острова.
Она понимала, почему она действительно приехала в Шотландию – ей нужно было узнать, была ли любовь действительно иллюзией. Она отчаянно пыталась изменить, найти что-то, что бы встряхнуло ее и заставило чувствовать.
Хорошо, это конечно годилось. Если она хотела стать новым человеком, что может быть лучше, чем заставить себя полностью отбросить недоверие. Отбросить все, чему она была воспитана, что бы верить и погрузиться в жизнь, беспорядочную как она есть. Отменить контроль всего, что происходило вокруг нее и поручить управление сумасшедшему. Выросшая в среде, где интеллект ценился, прежде всего, здесь был ее шанс действовать импульсивно, положиться на инстинкт.
Вместе с великолепным сумасшедшим.
Это было бы хорошо для нее. Кто знал, что могло получиться из этого?
Она чувствовала, что совершенно порочная сигарета жаждала задымиться, напоминала о себе.
****
-Подойди,– сказал Драстена, когда она вернулась. Он развел огонь в ее присутствии, и она подумала попросить вернуть ее зажигалку, но была слишком усталой, что бы собрать энергию для потенциального диспута о собственности. Совершенно нарушая неприкосновенность ее личной жизни, он рылся в ее сумке и расстелил маленькую кровать разложив предварительно ее чистую одежду по земле. Недавнее приобретение – ярко пурпурные стринги, украшенные черными бархатными силуэтами возящихся котят, выглядывающие между трикотажной рубашкой и парой джинсов. Она провела момент высчитывая возможности, что он вытащит одни единственные стринги, которые она купила, но никогда не носила – стринги, которые она собиралась надеть, когда потеряет девственность.
Немыслимый. Она свирепо смотрела на него, определенно, что он нарочно показал ее трусики, если же это так, внешне он был воплощением невинности.
-Я не могу приготовить еду для тебя этим вечером,– он извинился:– но мы поедим утром. Сейчас ты должна спать.
Она не сказала ничего, просто перевела раздраженный взгляд на одежду, разложенную на ветках, листьях и грязи. Раздражая Гвен дальше, он стоял в свете костра, мешая ясно видеть его. Но она не пропустила тот лениво чувственный, львиный кивок головы, что заставило его темные шелковистые волосы упасть на плечи.
Он встретил ее взгляд с провокационной улыбкой и указывая на ее одежду.
-Я сделал что-то вроде соломенного тюфяка, на котором спят. В свое время, я бы предложил тебе расстелить мой плед. И я согрел бы тебя своим нагим телом. Я могу снять свой плед?
-Не стоит беспокоиться,– она пробормотала торопливо. – Моя одежда хорошая. Замечательная. Действительно.
Не смотря на плачевную низость своих эмоций и лихорадочное возбуждение ее гормонов, она до смерти устала и отчаянно нуждалась в горизонтальной поверхности, что бы поспать. За сегодня здесь у нее было больше нагрузок, чем за месяц дома. Маленькая куча ее одежды около огня вдруг показалось чем-то вроде приглашения в постель. –А ты где будешь?– спросила она, отказываясь спать, если он собирался бодрствовать.
-Хотя ты не веришь мне, я спал очень долго и нахожу, что я весьма не охотно сделаю это снова. Я буду наблюдать.
Она осторожно рассматривала его и не двигалась.
-Я был бы рад чем-нибудь помочь тебе отдохнуть,– он предложил.
Она нахмурилась.– Например, что? Наркотик или что-то еще?– с негодованием спросила Гвен.
-Я говорил тебе, у меня руки обладают успокаивающим эффектом. Я растер бы твою спину, ласкал бы твои волосы, пока ты мирно не задремлешь.
-Я так не думаю,– холодно сказала она.
Быстрая белая вспышка зубов была единственным признаком, что он был удивлен.
-Тогда я предлагаю тебе, ложись на кровать, пока ты не упала туда. Завтра мы должны много пройти. Хотя я могу нести тебя, но я думаю, ты этого не оценишь.
– Чертовски правильно, МакКельтар,– пробормотала она, поскольку она смягчилась и опустилась на землю рядом с костром. Она сложила ее рубашку в виде подушки и положила под голову.
-Тебе тепло,– мягко спросил он из темноты.
-Мне правда тепло,– солгала она.
По правде, она дрожала только перед тем как медленно передвинуться к огню, проваливаясь в глубокое и лишенное снов забвение.
*****
Драстена смотрел, как Гвен Кейсиди спала. Ее светлые волосы, с прядями темных и светлых оттенков, мерцали в свете огня.
Ее кожа была гладкой, ее губы пухлые и розоватые, нижняя была чуть более полная. Поцелуй-полный-наслаждения. Над миндалевыми глазами, ее темно-светлые брови верхний край, которых изгибался вверх, добавляя аристократическое презрение к ее хмурому выражению лица, которое она так часто носила. Она лежала на боку, и ее пышная грудь сложились в опасно соблазнительном изгибе, но это была не одна ее черта, которая возбуждала его.
Она была самой необычной женщиной, с которой он когда-либо сталкивался. Никто не имел ее характера, она была любопытной смесью осторожности и смелости, и он начал понимать, что у нее сообразительный и быстрый ум. Такая маленькая, она не была запуганной, потому что задирала свой подбородок и кричала на него. Он подозревал, что смелость была у нее природная, в то время как к осторожности она была приучена.
Ее смелость хорошо послужит ей в испытаниях, который скоро придут, и их будет много. Он копался в фрагментах своей памяти, которые были все еще пугающе разрозненными. У него было два дня, что бы все вспомнить. Было важно, что бы он отделил и изучил каждую деталь того, что случилось до того как его околдовали.
С тяжелым вздохом, о повернулся спиной к огню и пристально посмотрел в ночь мира, которого он не понимал и частью которого он не хотел быть. Он нашел век Гвен тревожным, чувствовал себя поглощенным неестественным ритмом ее мира. Он успокоился знанием того, что не должен провести здесь много времени. Он слушал незнакомые звуки ночи, жужжание в воздухе, которое не многие слышат, странный, прерывистый гром в небе, он раздумывал на его подготовкой, отсеивая через четко разделенные хранилища знаний в его голове.
