Алина Знаменская - Рябиновый мед. Августина. Часть 1, 2. Дом. Замок из песка
Она рассуждала совсем как фрау Марта. Подруги не нашлись что возразить на это разумное замечание.
На другой день вечером за чаем у Сычевых, когда все семейство собралось за столом и разговор шел совсем обычный, вышло неожиданное.
Говорили о погоде, о предстоящих крещенских морозах и водосвятии. Вспомнили о том, что на Рождество нужно ждать церковный причт с иконой и по этому случаю необходимо заказать у Круглова особой рождественской ветчины, какую любит дьякон. Кстати, Богдан Аполлонович припомнил тот самый пожар двухгодичной давности и обратился к супруге:
– Так ведь все-таки дом-то поповский тогда псаломщик поджег, каналья!
– Но как же так, папа, ведь Юрьев сам пострадал от пожара? – немедленно встряла Анна, которой разрешалось участвовать во взрослых разговорах.
– Думал, что это обстоятельство отведет от него подозрения. Его батюшка от службы отстранил за нерадение, а он, значит, решил таким образом отомстить. Сперва хотел было Вознесенского поджечь, ему сумасшедший пьяница помешал, застукал, когда тот паклю подкладывал. Тогда Юрьев решил дом причта подпалить, чтобы хоть дьякону досталось!
– Как веревочке ни виться… – вспомнила фрау Марта русскую поговорку.
– Вот именно! – подхватил Богдан Аполлонович. – Так намедни этого Юрьева взяли на воровстве.
– Что на этот раз?
– В деревенской церкви кадило украл, с позолотой. В скупку приволок. Ну а скупщик, наш человек, донес…
Петер томился за столом. Он очень не любил, когда нельзя было поучаствовать в разговоре взрослых. Он уже несколько раз дернул Грету за косу и получил замечание от Фриды Карловны. Под столом он искал ногой ногу Аси, чтобы наступить, но перепутал с ногой maman, и вышел конфуз. Пришлось извиниться. Зато эта Анхен сидела по правую руку от папеньки и вовсю щебетала со взрослыми как большая!
– А я вчера кое-чего видел, – склонив голову к самому столу, пропел свою ябеду наследник. Затем он хитро взглянул на папеньку и перевел взгляд на старшую сестрицу. Та окатила проказника столь испепеляющим взглядом, что он едва не подавился бубликом.
Хозяин, обычно чуткий и внимательный к своему единственному сыну, немедленно повернул голову в сторону чада:
– Ну-с, Петр Богданович, весьма и весьма интересно…
– Я, папенька, вчера видал, как Анхен с Егором…
Ася заметила, как у Эмили загорелись кончики ушей, словно это о ней, а не о сестре сейчас во всеуслышание объявят ужасное.
– Как Анхен с Егором на горе…
Фрау Марта повернула лицо и устремила свой вопрошающий взор на старшую дочь.
– Ах, ах! – передразнила братца порозовевшая до самых волос Анна. – Мы свалились в снег с саней, а ты и рад!
Она поднялась и, проходя мимо, больно ткнула в шею Петера ногтем.
– Папенька, будет у нас вечер на Рождество или нет? – Анна дошла до окна, и когда повернулась, краска несколько поблекла на лице, оставшись пятнами лишь на шее. – Я хочу, чтобы в этот раз непременно был у нас, а то всегда у Карыгиных!
Разговор горячо поддержала Эмили, которая тоже мечтала, чтобы у них собралась молодежь, а не та мелюзга, которую приглашали на елку для Греты и Петеньки. Начался горячий спор, и о Петькиной ябеде забыли. До поры.
На Святки девочки уговорились гадать. Нужно было в полночь выйти на улицу и бросить валенок. Анна и Эмили спустились к Асе. Осенью няня Мариша вернулась в деревню, и теперь комната полностью принадлежала Асе. Сначала гадали на воске – лили горячий воск в миску с водой и долго разглядывали тень от полученного застывшего изображения.
– Рыба?
– Какая же это рыба? По-моему, волк. Глянь, пасть какая.
– Вот у рыбы как раз и пасть.
– Тогда это акула. А к чему акула?
– Это неприятность.
– Тогда я еще раз перелью.
Асе выпала птица. Ясно прорисовывался шикарный высокий хвост, длинная шея и маленькая голова с хохолком. Но объяснить значение никто не мог.
Анна считала, что птица – к путешествиям, а Эмили склонялась к тому, что непонятная птица с хвостом – к неприятности.
– Нет, это птица счастья! – проявив настойчивость, завершила спор Ася. – И я ее сохраню.
Она положила застывшую восковую фигурку в коробку из-под халвы и убрала в сундук.
Спорить никто не стал – сейчас они как-никак находились на ее территории. Анне досталась груша, Эмили утверждала, что это чье-то лицо.
– Ты у кого-нибудь такое лицо видела? Это харя, а не лицо! – возмутилась Анна.
– Ну и что ж, что харя.
– Нет, это груша. Августина, к чему груша?
– К изобилию.
На том и порешили. Эмили выпала лодка. Лодку крутили и так и эдак, ничего больше не выходило.
– Я еще раз перелью.
– Так нечестно. Ты уже переливала.
– Ну и вы перелейте, кто ж вам мешает?
В это время в коридоре раздались шаги. Анна резво подбежала к двери и прислушалась. Остановились у соседней двери, Ася уже догадалась, что это Егор вернулся из конюшни.
Анна распахнула дверь:
– Егор, зайди к нам! Ну, скорее же!
Ася и Эмили переглянулись. Ася готова была поклясться, что Эмили подумала то же, что она. Анне все нипочем – втащила Егора в комнату, усадила на табурет и подвинула блюдце.
– Вот мы сейчас тебе погадаем. Все про тебя узнаем, Егор!
– Я лучше пойду, барышни.
Егор смущался, Асе было жаль его. Большой и несколько неуклюжий от смущения, Егор был все же красив. Его светлые жесткие волосы вились надо лбом и ложились волной. И еще у Егора были густые длинные ресницы. Но он – конюх! Понимать Анну Ася отказывалась. И когда Эмили заявила, что здесь душно и притом пора уже во двор, Ася немедленно поддержала ее.
– Вы идите, я вас догоню, – сказала Анна.
Девочки вышли в морозную звездную ночь. Кое-где дымы поднимались из труб прямиком к звездам. Тьма и тишь стояла такая, что скрип снега под валенками оглушал.
– А я рада, что Анхен не пошла с нами! – призналась Эмили.
– Почему?
– Хоть она мне и сестра, но иногда я просто устаю от нее! – по-взрослому вздохнула Эмили. – Что ей дался этот Егор? Не понимаю. Если маменька узнает…
– Эмили, а тебе кто-нибудь нравится?
– Да! – обернулась к ней Эмили и остановилась. Ее лицо в свете луны было особенно бледным, без того белые ресницы покрылись инеем на морозе. – Один наш кузен. Прошлым летом, когда мы гостили у тети Эльзы, он учил меня кататься на велосипеде… А тебе?
Признание Эмили до самого нутра проняло Асю. Кузен, тетя Эльза, велосипед… Сами слова эти звучали волнующей музыкой из той самой жизни, из грез. Ей тоже захотелось сказать что-то такое…
– Да! – выдохнула она. – Это один человек, ты его не знаешь. Это пока тайна.