Хизер Гротхаус - Не целуй незнакомца
— Прекрасно, — через плечо ответил Пирс. — Иди.
— А когда я вернусь, в лес отправят людей, и они будут искать тебя, пока не обнаружат.
Пирс остановился.
— Они не найдут меня, если ты не выдашь.
Элис подошла к нему вплотную.
— Пирс, послушай меня. Ты думаешь, что наткнуться на твоих врагов рядом с Фолстоу — это почти катастрофа. Но ведь ты до сих пор успешно избегал встречи с ними. А теперь ты знаешь, что они у тебя на хвосте, и можешь с большим успехом скрываться от них. Мне известны все дороги из Фолстоу. Я знаю, куда они, вероятнее всего, пойдут, если хотят догнать тебя. Я могу помочь. Не прогоняй меня!
Мэллори не видел в темноте лица девушки, но всем своим существом ощущал ее присутствие. Хрупкое тело Элис было полно молодости, пыла и странного оптимизма. Он чувствовал ее тепло, словно она была каменной печью, укрытой в чаще ночного леса и тщательно оберегающей тайну своего огня. Маленькая дурочка! Она ничем не могла ему помочь. Ему захотелось поцеловать ее. Может, тогда она уразумеет, как неблагоразумно поступила, связавшись с ним.
Хотя в чем-то она была права. Теперь Пирс понял, сколь высоки ставки. Он не сомневался, что сумеет пробраться через густые окрестные леса, а потом вдоль дороги на Лондон. Он мог передвигаться значительно быстрее в одиночестве. Пирс не думал, что Элис Фокс могла пустить по его следу врагов, но не мог быть в этом до конца уверен. Если он оставит ее, то наверняка пожалеет, что нанес ей такую глубокую обиду, отказавшись от ее участия. Но тогда уже будет слишком поздно. А мешкать и спорить с упрямой девицей он не мог себе позволить. Слишком уж близко находились его враги.
— Я не уверен, что ты меня не предашь, — признался Мэллори. — Но если ты настоишь на своем и увяжешься за мной, я снимаю с себя всякую ответственность. Если ты не сможешь идти быстро, я не стану ждать. И не буду кормить и прислуживать тебе.
— Не думай, я не задержу тебя, — с уверенностью пообещала Элис. — Только позволь мне переодеть платье и туфли.
Пирс выругался себе под нос и коротко кивнул, чувствуя, что только что решил свою судьбу. Теперь о скорости можно забыть. Она уже задерживала его. Вздохнув, он кивнул:
— Поторопись.
Элис ринулась в кусты, продолжая оживленно болтать. Ее голос периодически звучал глухо — очевидно, какие-то предметы одежды она надевала и снимала через голову. Пирс тщетно старался не думать о ее хрупком изящном теле, находящемся всего в нескольких шагах от него. У него уже слишком давно не было женщины.
Но Элис Фокс была девственницей. Жаль. Очень жаль.
— Мы найдем дорогу, пересечем ее и направимся на юг. Река останется севернее, причем большую часть пути до Лондона ее перейти нельзя — бродов нет… Отпусти, Лайла! Отдай мне это!.. Ну ладно, выбирайся. — Последовала пауза. Пирс услышал шуршание одежды. — Сегодня мы будем идти, сколько захочешь, чтобы как можно дальше уйти от Фолстоу. Но потом, я уверена, ты поймешь, что лучше двигаться при дневном свете. Ой, Лайла, что ты делаешь! Куда ты бросила мою туфлю?
Пирс закатил глаза.
— Быстрее!
— Я стараюсь. Но здесь темно, как у черта в ухе. А туфля коричневая.
— Если ты не приволокла сюда весь свой гардероб, придется найти ее.
— А ты бы мог помочь мне искать, вместо того чтобы без толку ворчать. Между прочим, прыгать на одной ноге не слишком удобно.
— Ради Бога! — Пирс сделал несколько шагов на ее голос. — Миледи боится испачкать ножку?
— Глупец! Мы стоим на ветках шиповника. Сними свои башмаки, и я посмотрю, как тебе это понравится.
Пирс с трудом продрался сквозь густые заросли и снова почувствовал тепло Элис, услышал ее дыхание. Он нагнулся.
— Нашел? — полюбопытствовала она.
— Конечно. Мне просто пришло в голову выяснить, сколько я смогу простоять, согнувшись в три погибели, прежде чем у меня начнутся судороги.
Она прыгнула ближе.
— Пирс!
— Не кричи, я ищу, — как раз в этот момент его рука нащупала гладкую мягкую кожу. Он взял туфельку и встал. — Вот…
Он столкнулся с Элис, и она начала падать назад, отчаянно вопя и размахивая руками. Ни о чем не думая, Пирс крепко обхватил девушку за талию и привлек к себе.
— …она, — закончил он фразу и сунул туфлю ей в руку.
— Спасибо, — вежливо ответила Элис, принюхалась и фыркнула: — От тебя пахнет коровой.
Пирс почувствовал, что краснеет.
— Я работаю на молочной ферме.
— Мне это нравится, — весело сообщила Элис.
— Я поддержу тебя, покаты обуешься.
Его руки остались лежать на поясе девушки, когда она наклонилась. Он не мог не думать о ее гибкой спине и плоском животе. Она была похожа на молодой зеленый тростник — сильный, стройный и гладкий. Пока Элис стояла согнувшись, обезьяна перебралась с ее плеча на спину, встала и, неожиданно возникнув из темноты прямо перед лицом Пирса, ухватила его за нос. Чертыхнувшись, Пирс постарался оттолкнуть зловредную макаку, но промахнулся.
— Я закончила, — объявила Элис, выпрямившись.
— Наконец-то, — мрачно буркнул Пирс. — Теперь мы можем продолжать путь, миледи?
— Только если ты отпустишь меня, — фыркнула она, — иначе мы…
Пирс моментально отдернул руки и поспешно отошел в сторону, не обратив внимания на ее удивленный возглас и последовавший громкий треск, когда она, не удержав равновесия, рухнула на землю.
— Ой! Что же ты делаешь, паршивец! — вырвалось у девушки, и обезьяна поддержала хозяйку возмущенным верещанием. Пирс не обернулся. Элис поднялась на ноги и догнала его. — Незачем было так внезапно разжимать руки, — сообщила она. — А теперь у меня, кажется, колючка в попе.
— Значит, ты хорошо понимаешь, что я чувствую, — пробормотал он, залившись краской.
Благо его смущения никто не видел.
Правда, если быть честным хотя бы с самим собой, он испытывал неприятные ощущения не в задней части своего тела, а, скорее, в передней.
На протяжении всего обеда — самого долгого в ее жизни — Сибилла только и делала, что размазывала еду по тарелке. У нее отчаянно болела голова, в животе урчало, в ушах звенело от непрекращающейся хвастливой и злопыхательской болтовни сидевших за столом женщин. Они беспрестанно сплетничали, перемывай косточки знакомым, причем ни для кого у них не нашлось доброго слова. Беван Мэллори молчал и лишь периодически громко и с удовольствием рыгал. Сибилле пришлось признать, что единственным цивилизованным человеком из всей ужасной компании оказался Клемент. Она знала, что ведет себя непозволительно высокомерно, не принимая участия в беседе, но ей было все равно. Такова была ее репутация, и сегодня она была рада ей соответствовать.
