Карен Хокинс - Роковой поцелуй
Еще больше ее поразила великолепная фреска, на которой была изображена борьба Истины и Добродетели с Ленью и Невежеством. Нежно-голубой, темно-лиловый, солнечно-желтый и ярко-малиновый тона блестяще выполненной композиции делали ее поистине незабываемой.
Анна перевела взгляд на ожидающего ее реакции графа.
— Превосходно!
Он едва сумел скрыть радость за доставленное ей удовольствие.
— Это пока единственная комната, в которой воплотились мои замыслы. Но настанет день, когда преобразится весь дом.
На полу лежал золотисто-красный ковер, в углу стоял огромный письменный стол из красного дерева, а вдоль стены до камина — прекрасная коллекция античных стульев. Но все это великолепие меркло в сравнении с количеством книг, заполнявших комнату, — все полки были забиты ими.
Анна медленно пошла вдоль стены, слегка касаясь пальцами кожаных корешков. Остановилась.
— Байрон?
Граф пожал плечами.
— Воплощенное неистовство.
— Вы его поклонник?
Она невольно продекламировала:
Как шум листвы, как сладость сна,
Как свежесть тихой звездной ночи,
Прекрасен твоего лица овал,
Твои сияющие очи.
Слова повисли в тишине. У Анны потеплело в груди Она и представить себе не могла, чтобы Грейли, воплощающий в себе физическую силу, читал романтичного Байрона.
— И я очень люблю Байрона, — призналась она. Стихи сыграли с ней странную шутку: на мгновение ей показалось, что она знает Грейли уже много лет и что он ближе ей, чем она себе представляла. В следующее мгновение иллюзия рассеялась, и она горько усмехнулась, вспомнив их споры. Чтобы прервать неловкое молчание, она повернулась к полкам.
— Неужели вы все это прочли?
Граф оперся о стол, заслонив своими широкими плечами выход из комнаты.
— Еще нет. Я предпочитаю неторопливо наслаждаться книгами, а не проглатывать их.
В голосе графа было нечто, заставлявшее с вниманием относиться к его словам. Он как будто взвешивал, пробовал на вкус каждое слово. Чуть скосив глаза, Анна увидела, что Грейли по-прежнему смотрит на нее. Вздохнув, она сказала:
— Я люблю читать. И настаиваю, чтобы мои воспитанники читали.
— Если даже вам просто удастся заставить их сделать что-нибудь, вы совершите больше, чем все предыдущие гувернантки вместе взятые.
— Сколько же их было?
— Я уже сбился со счета. — Он взял с письменного стола листок бумаги и протянул ей.
Анна с неохотой оторвалась от книг и подошла к нему.
— Расписание?
— Для каждой дисциплины я выделил по полчаса. Думаю, — с оттенком гордости сказал Грейли, — я все учел: история, греческий, латынь.
— Оставьте его себе, — Анна вернула ему листок. — Я не составляю расписаний.
— Тогда как же вы распределяете время?
— Я ставлю цели каждую неделю и стараюсь не ограничивать детей временными рамками. Затем мы каждое утро составляем план занятий на целый день.
Граф Грейли нахмурился.
— Я настаиваю на расписании, коль уж мы условились сотрудничать.
— Конечно, я не против, но вряд ли стоит рассчитывать, что дети будут ему следовать.
— Почему бы и нет? Я составляю расписания для слуг и нахожу это очень удобным. Они убирают по вторникам, стирают по четвергам и так далее. Это экономит массу времени и очень эффективно.
— Да, Грейли, но дети — не слуги. Вы что, не помните себя в детстве?
По выражению его лица Анна поняла, что не помнит. Как можно не помнить? В детстве и юности наслаждаться свободой, роскошью — думать, что все время мира принадлежит тебе. Но как же такое могло случиться? Сара рассказывала ей о своих шалостях, о купании в пруду, о том, как утащила у одного из братьев перочинный нож, чтобы вырезать кролика из сука старого дуба. Как получилось, что брат Сары оказался лишен памяти детства? «Похоже, пора написать Саре», — подумала Анна. Как бы то ни было, нужно было убедить Грейли позволить ей самой составить распорядок для детской.
Стук в дверь возвестил о приходе дворецкого.
Войдя, Дженкинс поклонился.
— Милорд, комната мисс Тракстон готова. Анна обрадовалась:
— Замечательно! С удовольствием отдохнула бы перед обедом. — Она заспешила к двери. — Спасибо, что уделили мне время, граф. Ваша библиотека действительно великолепна.
Грейли удивился:
— Вы что, убегаете? Анна остановилась.
— Я никогда не убегаю. Я просто ухожу от разговора, который нам обоим неприятен.
Граф Грейли только развел руками. Он не привык иметь дело с прямодушными людьми. В роду Эллиотов откровенность была не в чести.
— Ладно, мисс Тракстон. Но мы еще вернемся к расписанию. Так или иначе.
В ее глазах запрыгали чертики. Она добилась своего.
— Непременно вернемся после того, как я съем что-нибудь.
Граф Грейли взглянул на Дженкинса:
— Мисс Тракстон устала и проголодалась. Проводите ее в комнату и скажите миссис Стиббонс, чтобы она принесла ей ленч.
— Я думаю, миссис Стиббонс уже позаботилась об этом. — Дженкинс открыл дверь и поклонился: — После вас, мисс.
Анна сделала изящный реверанс и выскочила за дверь. Она почти бежала, упруго ступая, и от ее стройных ног, грациозно двигающихся под накрахмаленными юбками, невозможно было отвести глаз.
Грейли, засунув руки в карманы, вышел из библиотеки и покачал головой. Он мог быть откровенен с собой — Анна Тракстон оказалась упрямее и привлекательнее, чем он думал, а серьезно увлекаться не входило в его планы. Правда, ему нравились красивые женщины. Если бы она меньше спорила. Хотя ему не на что жаловаться — он заполучил ее за целое состояние. Осталось только отучить ее совать нос не в свои дела.
Граф с досадой вспомнил огонек в ее глазах и вдруг засмеялся. «А эта девица не промах», — подумал он. Уже много лет никто не смешил его.
Глава 8
Мне не хватает Финеаса Тракстона, этого старого скряги. Жаль, что он разорился и уехал. Скажите, сможет ли он поправить свои дела?
Виконт Ивенсток — герцогине Честерфилд, сидя в ложе Честерфилдов в театре.
— Похоже на гарем, — заявил сэр Финеас Тракстон, глядя на широченную кровать под синим шелковым балдахином в центре комнаты, отведенной внучке. — Но мне нравится.
Анна тоже удивилась. Здесь явно была какая-то ошибка. Дорогие синие обои на стенах, ковер такой толщины, что ноги утопали в нем по щиколотку, массивный шкаф, рядом — изящный столик с бархатным пуфиком. На мраморной столешнице — набор разнообразных флаконов. И огромная, будто рассчитанная на пятерых, задрапированная синим шелком с багровыми кистями кровать.
— Это какая-то ошибка!
— Нет, все верно, — удовлетворенно сказал сэр Финеас. — Ты Тракстон, и Грейли это помнит.