Татьяна Романова - Кассандра
Коста знал от матери, что девушка не любит Саломею, хотя внешне догадаться об этом было невозможно. Но старая, опытная Заира, повидавшая на своем веку много женщин, знала об этом. Еще в прошлом году в разговоре с сыном мать вскользь сказала, что у Азы характер завистливый и вредный, и что она боится, как бы та не сделала подлости хозяйке. Коста тогда успокоил старую женщину, сказав, что она сама может накликать беду такими словами, но сам об этом разговоре не забыл и очень рассчитывал на то, что Аза не откажется насолить графине, проведя ночь с ее любовником.
Придумав выход из своего затруднительного положения, Коста решил сразу найти девушку и начать действовать. Он уже поднялся, чтобы направиться к двери, когда услышал в коридоре шум стремительных шагов. Так ходила только одна женщина. Дверь отворилась и в его спальню вошла Саломея.
— Что ты сидишь в темноте? — осведомилась она вместо приветствия, — почему не зажег свечи?
Коста, скрестив руки на груди, молча смотрел на графиню, ожидая продолжения речи, не сочтя нужным даже повернуть голову в сторону большого подсвечника, стоящего в центре стола. За двадцать лет он прекрасно усвоил, что она ждет от него слегка пренебрежительного поведения, свойственного жителям гор по отношению к своим женщинам. Прием сработал. Саломея походила по комнате, села в бархатное кресло, стоящее у голландской печки, покрытой блестящими изразцами, и заговорила:
— Ты хочешь остаться в моем доме навсегда. Как видно, в лесу стало слишком холодно для пожилого человека, тебе нужно где-то приклонить голову. Я разрешу тебе жить здесь, но у меня есть одно условие: ты должен помочь Вано получить наследство графов Печерских.
Саломея замолчала и внимательно вгляделась в лицо мужчины. Было достаточно темно, а она видела гораздо хуже, чем раньше, поэтому черты бывшего любовника различала смутно. Она боялась, что перешла грань, оскорбив Косту, но не могла отказать себе в удовольствии унизить этого мужчину. Ведь она была вынуждена его терпеть только потому, что нуждалась в его мощном мужском теле, а теперь, когда он игнорировал ее спальню, Саломея была в бешенстве. Но Коста молчал, как видно, ожидая разъяснений, и она продолжила:
— Я получила письмо из Санкт-Петербурга о том, что мой муж смертельно болен. Я знаю, что он все оставит своему сыну Михаилу. Вано граф не признает, потому что точно знает, что никак не может быть его отцом. Я хочу наказать старого мерзавца, чтобы он том свете кусал себе локти от бессилия, и добыть для сына наследство. Граф Михаил еще не женат, и у него нет детей, поэтому, если он умрет неженатым, его единственным наследником будет Вано. Но нужно все сделать четко — убить Михаила сразу после смерти графа. Ты будешь вместе со мной ждать известия о смерти Печерского, а потом поедешь туда, где будет находиться наследник, и решишь проблему. Как ты это сделаешь, меня не интересует, мне важен результат. Ну, что скажешь?
Коста смотрел на женщину и думал, что ей ответить. На самом деле, убить молодого графа, которого он отлично помнил, не составит особого труда, это ненамного отличалось от того, чем абрек занимался последние двадцать лет. Его волновало другое — как поведет себя Саломея после того, как получит все. Последние слова любовницы не оставляли сомнения в том, что она будет унижать его и дальше, пока он не вернет себе мужскую силу и не сможет снова брать над ней верх по ночам. Если она уже сейчас ведет себя так, что ему хочется взять ее за белую шею и придушить, что будет, когда он принесет ей на золотом блюде огромное богатство.
Косте вспомнился рассказ монаха из маленького высокогорного монастыря, учившего мальчиков в их селе Священному Писанию, о племяннице царя Ирода Саломее, так очаровавшей дядю своими танцами и красотой, что тот пообещал ей исполнение любого ее желания. Та Саломея попросила принести ей на золотом блюде голову Иоанна Крестителя, и добилась своего. Эта Саломея тоже хочет получить голову человека, и исполнится ли ее желание, теперь зависело от него самого. Но ведь эта голова должна была принести его дорогому сыну огромное богатство. В конце концов, он как-нибудь усмирит Саломею, но зато выполнит свой отцовский долг. Его единственный сын станет богатым и знатным человеком. Подумав о сыне, Коста принял решение. Он посмотрел на красивое лицо матери своего ребенка и сказал:
— Я согласен.
— Отлично, — заулыбалась Саломея, — ждем письма о смерти графа, и ты сразу отправляешься.
Она встала и, не прощаясь, направилась к двери. Коста смотрел, как любовница быстро бежит через мокрый сад к задней двери большого дома, и думал, что как удачно двадцать лет назад Саломея поселила его в этом флигеле. Если Аза согласится проводить с ним ночи, хорошо, что надменная графиня будет далеко и ничего не узнает.
Глава 5
Лондон заливало мелкими моросящими дождями, которые не прекращались уже неделю. Во всех богатых домах затопили камины, и огонь уютно трещал по вечерам за бронзовыми и чугунными экранами, создавая ощущение покоя и защищенности. Вот и в роскошно обставленной гостиной дома синьоры Молибрани к приезду гостей разожгли большой камин, и Лиза, не занятая на уроке пения, устроилась в кресле около огня, поставив ноги поближе к решетке.
Она сама напросилась поехать вместе с Генриеттой и Джоном, вспомнив странную просьбу Кассандры Молибрани, но девушки пока дома не было, и княжна, стараясь не мешать своим друзьям, осваивающим сложные дыхательные упражнения под руководством сеньоры Джудитты, сев в кресло, приготовилась ее ждать. Лиза откинулась на спинку кресла и устроилась поуютнее. Приятное тепло согрело ее, и девушка, закрыв глаза, вновь унеслась мыслями в нежные объятия Михаила Печерского. Опять перед ней сверкала белозубая улыбка, а синие глаза смотрели на маленькую цыганку в алой полумаске с теплым вниманием. Но ее приятное одиночество было прервано: в гостиную, на ходу разматывая большую кашемировую шаль и снимая шляпку, вошла Кассандра.
— Прошу прощения за опоздание, ваша светлость, — весело сказала она, — но матушке из Италии привезли новые партитуры, и я ездила в театр, чтобы она не теряла времени перед спектаклем.
— Я все понимаю. Со стороны сеньоры Джудитты было так любезно пригласить нас к себе перед спектаклем, — ответила Лиза, поднимаясь ей навстречу. — Наверное, ей нужно отдыхать, а она тратит время, обучая моих друзей.
— Мама считает, что она должна отдавать свои бесценные знания, так же, как когда-то их передали ей. Она и меня всю мою сознательную жизнь учила, — призналась Кассандра.
— Так вы тоже поете! — восхитилась княжна. — И мы сможем вас послушать?
