Элизабет Стюарт - В объятиях врага
Он велел подать еды и вина для своей сестры, а сам сел рядом с ней. Постепенно по всему холлу поднялся ропот возмущенных голосов, и Энн невольно придвинулась поближе к дяде. Ей вдруг стало страшно. До сих пор по приказу Маклина с ней здесь обращались по-доброму. Но что будет теперь?..
Внезапно голос Дженет зазвучал громче, она заспорила с братом, а потом вскочила на ноги и с ненавистью уставилась через стол на Энн.
– Как ты смеешь сажать ее за свой стол?! Эта тварь не заслуживает любезного обращения! Думаешь, мой муж так же хорошо обедает в гостях у Гленкеннона?
Энн вспыхнула и испуганно взглянула на Маклина. Он был мрачен, его черные брови грозно сошлись на переносице.
– Сядь, Дженет. Госпожа Рэндалл ни в чем не виновата. Никто не выбирает себе родителей: ни она, ни ты, ни я, – сказал он строго. – А в настоящий момент она – гостья в моем доме, и с ней будут обращаться соответственно.
– Я не сяду за один стол с его отродьем! Убери ее с моих глаз!
Фрэнсис тоже поднялся из-за стола, его глаза засверкали гневом.
– В этом доме отдаю приказы я, а не ты! Советую тебе это усвоить, если хочешь здесь остаться. – Он перевел дух и продолжал уже мягче: – Я знаю, ты расстроена, Дженет, но не позволю, чтобы родственницу Иэна Макдоннелла обижали в этом доме.
Энн отодвинулась от стола и встала.
– Ничего страшного, милорд. Я прекрасно понимаю чувства леди Камерон. Уверена, что ощущала бы то же самое, будь я на ее месте. – Она помедлила, потом гордо вскинула голову: – Я не могу извиняться за своего отца. Его действия непростительны, но все же он мой отец, и я не желаю слушать, как его оскорбляют. А теперь, если вы меня извините, я поднимусь наверх.
Ни на кого не оглядываясь, она с высоко поднятой головой прошествовала по длинному залу, провожаемая любопытными взглядами всех присутствующих.
Фрэнсис повернулся к другу:
– Прими мои извинения, Иэн. Я не должен был этого допускать.
– Я думаю, моя племянница сама все сказала, – спокойно ответил Иэн. – Мы прекрасно понимаем чувства Дженет. А теперь прошу меня извинить, я пойду к ней.
– Прости меня, Иэн, – заговорила Дженет, устало протянув руку другу. – Я ничего против тебя не имею. Я думала только о Гленкенноне.
Он взял протянутую руку и сжал ее в своей.
– Я знаю, Дженет, но мы попали в чертовски запутанное положение.
Пока Дженет в полном молчании доедала свой обед, Маклин сидел, хмуро уставившись в кружку подогретого эля. Так же молча он отвел ее в свой кабинет и усадил в кресло у камина. Дженет протянула руки к огню и наконец нарушила установившееся между ними напряженное молчание:
– Ну ладно, Фрэнсис, я понимаю, что вела себя недопустимо. Только, пожалуйста, не надо замораживать меня презрением. Уж лучше наори на меня, но только не молчи! Я сожалею, что обидела Иэна, честное слово, мне очень жаль. Я сама не знала, что говорю. Но ты должен был предупредить меня заранее, до того, как я столкнулась лицом к лицу с этой особой.
Маклин медленно выпрямился.
– Тебе придется извиниться перед госпожой Рэндалл, Дженет, она не заслужила подобной выволочки.
Сестра уставилась на него в изумлении.
– Что? Извиняться перед дочерью Рэндалла? Да ты с ума сошел! Да-да, я знаю: она ни в чем не виновата, – торопливо добавила Дженет, – но я сейчас не способна рассуждать здраво. Ненавижу всех, кто носит его фамилию!
Фрэнсис прислонился плечом к дубовой каминной полке, сохраняя на лице неумолимое выражение.
– Эта девушка виновата в случившемся меньше, чем кто бы то ни было. Даже меньше, чем твои сыновья. Она выросла в Англии и понятия не имела об этой междоусобице, пока я не притащил ее сюда через пол-Шотландии. У нее была нелегкая жизнь… и будет еще хуже, когда мы вернем ее Гленкеннону. Тебе придется принести ей свои извинения, – закончил он не допускающим возражений тоном.
* * *Энн сидела перед зеркалом, рассеянно проводя гребнем по волосам и размышляя о своей горестной судьбе. Что будет, если ее отец все-таки причинит вред своим пленникам? Конечно, сама она ни в чем не виновата, но примут ли это во внимание разгневанные мужчины, собравшиеся сейчас там, внизу? Слава богу, у нее есть дядя! Он заверил ее, что Маклин ей зла не желает… и сам сэр Фрэнсис немедля встал на ее защиту, несмотря на всю свою ненависть к ее отцу. Не может быть, чтобы он использовал ее как орудие мести Гленкеннону!
Звук незнакомых легких шагов в коридоре вывел ее из задумчивости. Секунду спустя раздался негромкий стук в дверь.
– Кто там? – откликнулась Энн.
– Это Дженет Камерон. Можно войти?
Энн с опаской впустила леди Камерон в комнату и пригласила ее присесть. Женщины смерили друг друга настороженными взглядами.
– Я пришла просить у вас прощения, – холодно сказала Дженет. – Мой брат на этом настоял.
Энн заглянула в холодно-враждебные синие глаза, так напоминавшие глаза Маклина. Сестра сэра Фрэнсиса была красивой женщиной, но долгие недели тревоги и страха не могли пройти для нее бесследно. Горестные морщинки образовались в уголках ее рта, измученный взгляд говорил о многих ночах, проведенных без сна. Энн от души посочувствовала леди Дженет, несмотря на неприятную сцену, разыгравшуюся за обедом.
– Ваш брат очень добр, – тихо ответила она, – но вынужденное извинение мне ни к чему. Тем не менее, пока вы еще здесь, я хотела бы кое-что вам сказать.
Она отвернулась к огню и пошевелила кочергой брикеты торфа, отыскивая нужные слова для объяснения. Как ни странно, ей хотелось, чтобы Дженет Камерон поняла ее; пусть эта женщина не думает, что она такая же, как и ее отец.
– Вы, наверное, знаете Гленкеннона не хуже, чем я, а может быть, даже лучше, – осторожно начала Энн. – Он так редко нас навещал, что лет до семи-восьми я даже не знала, что он мой отец. И уже тогда он был таким холодным! У меня сохранились детские воспоминания: я изо всех сил пыталась ему понравиться, но, сколько ни старалась, он становился все более замкнутым и далеким.
Глядя, как языки пламени лижут торф, Энн немного помолчала.
– Всякий раз, как отец приезжал в Роузвуд, мне бывало… очень неловко. Мы с мамой всегда вздыхали с облегчением, когда он заканчивал свои дела и снова уезжал. И с моей матерью он тоже был… не очень близок. Мы с ней обе боялись его. За последние три года я всего раз пять-шесть получала от него вести. Он не приехал, даже когда моя мать лежала на смертном одре. Полагаю, он не слишком сильно ко мне привязан, хотя его кровь течет в моих жилах. – Энн горько улыбнулась. – А здесь я пробыла меньше двух недель, и за это время мой дядя проявил ко мне больше участия, чем отец за всю мою жизнь.
Энн опустила глаза и вдруг подумала, что выглядит, наверное, страшно глупо. И что это ей в голову взбрело – обнажать душу перед едва знакомой женщиной? Леди Камерон никогда ее не поймет. У нее есть муж, дети и брат. Все они ее любят. Разве она может понять, как это страшно – быть такой одинокой? Девушка с трудом проглотила ком в горле.
