Ханна Хауэлл - Волшебство любви
– Ладно, ничего страшного, – пробормотал Адер, хмуро глядя на пирожок, который держал в руке. – Они очень вкусные. Роуз – превосходная стряпуха.
– Такой была и ее мать, лэрд.
– Думаешь, в ее еде или саду есть колдовство?
Роберт поморщился.
– Не хотелось бы употреблять это слово. Оно может накликать беду. Думаю, что у женщин Кит – истинный талант, который дает радость рту и сердцу. Думаю, они мудро выбрали эту землю, место с богатой почвой и обилием воды, которая усиливает вкус всего, что они выращивают.
Адэр едва заметно улыбнулся.
– Хорошо сказано, Роберт. Пожалуй, мне стоит присмотреться к этому саду.
– Вы подозреваете волшебство или даже колдовство? – со страхом прошептал управитель.
– Я не слишком верю ни в то, ни в другое. Однако многие верят, и вдова Керн, кажется, полна решимости подогревать глупые сплетни. Если я осмотрю этот сад, то сумею развеять страхи и суеверия неопровержимыми фактами. Я мог бы приказать вдове закрыть рот и прекратить разносить ложь, но…
– Легче заставить ветер перестать дуть или остановить течение реки, – пробормотал Роберт.
– Вполне возможно, – ответил Адэр с усмешкой. – Однако вдова играет в опасную игру, и кончится тем, что бедную девочку покалечат или убьют. Я попытаюсь пресечь глупую болтовню. Я не потерплю подобного у себя в Данкерне.
«Пустые слова», – думал он позже, когда уже лежал в постели, наслаждаясь последним пирожком Роуз. Суеверия и страх – враги, с которыми трудно бороться. Особенно в тех случаях, когда Роуз печет пирожки… Ведь любой знает, что еда, пусть даже такая восхитительная, не должна воздействовать на чувства человека. Он, Адэр, все-таки не стал бы называть это магией, но все же следовало признать, что подобные вещи весьма необычны.
Закинув руки за голову, лэрд закрыл глаза и совсем не удивился, когда перед ним возник образ Роуз Кит. Она теперь превратилась в чарующую красавицу, и Адэр захотел ее с первого взгляда; причем он знал, что вовсе не долгое воздержание тому причиной. Что-то в Роуз волновало его, и он не только желал эту девушку, но и хотел защитить от любого грубого слова. Он хотел, чтобы она громко опровергла всякие обвинения в магии, но все же находил тайну, окружавшую ее и ее сад, весьма интригующей. При мысли об этом лэрд невольно улыбнулся и тут же понял, что сегодня, после пирожков Роуз, уже несколько раз улыбался…
В эту ночь он предпочел бы видеть во снах Роуз, а не то, что постоянно его преследовало. И почему-то ему казалось, что этой ночью он не будет видеть кошмары. Мучительные воспоминания и скорбь не давали покоя – ведь он потерял очень многих друзей, храбрых молодых людей, уехавших во Францию, чтобы найти славу и богатство, и обретших только боль и смерть. Хотя он привез с собой немного денег, они не могли вернуть ему то время, которого он не провел вместе с родными, теперь уже мертвыми.
В сердце снова шевельнулась печаль, но длилось это недолго. Словно какая-то невидимая рука удержала демона. Адэр в тысячный раз подумал о том, что только гордость не позволяла ему раньше покинуть Францию. А ведь ему следовало видеть, как утекало время…
Но тихий внутренний голос подсказывал: истинная гордыня – думать, что можно предвидеть Господню волю.
Угрызения совести – еще один демон, с которым он давно боролся и которого в конце концов усмирил.
Остались лишь воспоминания о кровавой битве и о плене – он видел эти кошмарные тени, маячившие где-то вдалеке, но на сей раз они не накинулись на него.
«Они остались в прошлом», – успокаивал голос, очень похожий на голос его матери. И ему вдруг почудилось, что он ощутил ее прикосновение и нежный поцелуй. А потом она проговорила:
– Да, мой храбрый милый мальчик, это было грустное время, время скорби и боли, но теперь оно в прошлом. Ты жив, ты дома, и ты встретил очень красивую девушку. Пусть эти истины наполнят твое сердце и ум. Спи, мой мальчик, спи…
Красивая девушка – это та, которая кормит его яблочными пирожками, заставляющими слышать голос матери? Что ж, если так…
Адэр решил, что будет ухаживать за Роуз. Ведь ему пора жениться. И ему нужны наследники. Прежде, до сегодняшней встречи с Роуз, ему такие мысли в голову не приходили, а сейчас…
В какой-то момент Адэр подумал, что это решение тоже вызвано ее яблочными пирожками, но затем он понял, что чувства к Роуз вызваны вовсе не пирожками, а самой Роуз – ею одной. А родилось это чувство много лет назад, потому что та очаровательная девочка… Да, он сделает ее своей. Но сначала надо расправиться с этой опасной глупостью насчет магии.
Засыпая, Адэр снова услышал голос матери. Она ругала его за то, что он собирался отведать только кусочек счастья, хотя истинное счастье и радость придут к нему, когда он примет целое. Адэр решил, что сейчас слишком устал и не сможет понять, что это значит.
Глава 3
– Тебе, ведьма, не сойдут с рук твои проделки с лэрдом!
Роуз сделала глубокий вдох, стараясь заглушить гнев, вызванный голосом мистрис Керн. Она много лет терпела ядовитые высказывания этой женщины, так много, что терпение было на исходе. Однако она сознавала необходимость быть осторожной. Каждое слово, сказанное этой женщине, следовало тщательно взвешивать, иначе неприятностей не миновать. Так что придется оставаться спокойной и вежливой. Она была так занята мыслями о сэре Адэре, что, несомненно, упустила несколько возможностей избежать встречи с этой женщиной.
– Простите, мистрис, вы о чем? – сладенько пропела Роуз, повернувшись к женщине.
Мистрис Керн скрестила руки на груди и злобно уставилась на девушку.
– Ты слышала меня. Человек едва сел на место лэрда, и ты тут же бежишь туда со своей проклятой едой! И настолько заколдовала парня, что он проводил тебя домой.
– Вы говорите о лэрде как о бродячем щенке. Могу ли я спросить, откуда вы узнали, что он проводил меня домой?
– Джорди видел, как вы двое шли по дороге, держась за ручки. Ты, возможно, уже заманила его к себе в постель.
– Вы оскорбляете лэрда и меня. Наш лэрд – галантный рыцарь, и ему бы не понравилось, если бы я пошла вечером домой одна. Поскольку же Джорди снова скрывался в лесу, защита лэрда была очень к месту.
– Если бы ты не заколдовала бедного парня, он не беспокоил бы тебя.
– Пойдем, мамочка, – прошептала Энн, в голосе которой звучало робкое осуждение.
Роуз взглянула на Энн, стоявшую за спиной матери. Ей было немного стыдно сознавать, что она даже не заметила молодую женщину, но Роуз тут же сказала себе, что ни в чем не виновата. Энн овладела редким искусством делаться невидимой, если ее мать находилась поблизости. Подобное искусство поистине поражало, но Роуз решила, что это немного грустно.
