Дженнифер Блейк - Дикое желание любви
– А я представляю, – сказала она с отвращением. – И если в тебе есть хоть капля пристойности, ты избавишь меня от дальнейшего позора.
Его улыбка исчезла.
– Кэтрин, – мягко произнес он. – Я обнаружил, что лучшая защита от несправедливых оскорблений – незамедлительное наказание. Тебе стоит это запомнить.
Она встревожилась, но не позволила себе испугаться.
– Если ты сейчас же не уйдешь, я позову Жюля, – отчеканивая каждое слово, сказала она.
– Если ты заботишься о здоровье своего слуги, ты не совершишь подобной глупости. Мне бы не хотелось его убивать.
Легкого прикосновения к эфесу висящей у него на боку шпаги было достаточно. Она пристально посмотрела на него, и ее глаза на осунувшемся лице казались огромными. Какой у нее был выбор, кроме как поверить ему?
Она облизнула пересохшие губы.
– Чего ты хочешь?
В его темных глазах запрыгали дьявольские огоньки.
– Я пришел за тобой, милая Кэтрин.
– Что? – фальцетом спросила она.
– Я пришел, чтобы спасти тебя от бесконечной жалости к себе, которой ты упиваешься.
– Я не понимаю.
– Театр, дорогая. Покорнейше прошу оказать мне честь сопровождать тебя туда.
– Понятно. – Она сделала глубокий вдох, потом медленно выдохнула. – Сожалею, но вынуждена отказать.
– Это невозможно.
– Конечно возможно, – возразила она, повышая голос. – Я не хочу туда идти, следовательно, не пойду.
– Не все так просто, – произнес он. – Встретив сегодня вечером твою мать, выходившую из экипажа, я пообещал ей, что использую всю силу убеждения и привезу тебя в театр. Мне бы не хотелось разрушать ее веру в меня.
Кэтрин заставила себя отвести взгляд от этой притягательной улыбки.
– Уверена, вы оба оправитесь от этого удара.
– Бессердечная, – ласково бросил он и пожал плечами. – Ты можешь выбрать только одно: как мы туда поедем.
В его глазах читалась решимость, когда он направился к ней. Кэтрин инстинктивно сделала шаг назад.
– Ты не можешь заставить меня идти с тобой. Я не одета.
– Я вижу, но коль уж так сложились обстоятельства, я могу побыть служанкой.
– Боюсь даже представить, что из этого получится. – Она бросила эти слова скорее от отчаяния: ее нервы были на пределе, когда он медленно двинулся вперед.
– Тогда тебе лучше не доводить меня до беды, – ответил он.
Еще несколько его шагов – и она оказалась бы в ловушке в углу собственной спальни. Очевидно, придется ему уступить. Затем ее взгляд упал на ключ от этой комнаты, висящий на ленточке на крючке возле двери.
– Очень… очень хорошо, – сказала она. – Я пойду с тобой, если согласишься подождать меня внизу.
Он на миг прищурился и кивнул.
– Я согласен.
Взмахнув плащом, Наварро вышел из комнаты. Кэтрин закрыла за ним дверь и, подождав, пока стихнут его шаги, дрожащими пальцами сняла ключ, вставила его в замок и повернула.
В спальне раздался громкий вздох облегчения. Почувствовав неожиданную слабость, она прижалась лбом к двери.
– Ты разочаровываешь меня, Кэтрин, – сказал за ее спиной Наварро. – Вот уж не ожидал от тебя такой трусости.
Кэтрин обернулась. Он стоял в дверях между ее спальней и комнатой Деде. Как он так тихо прошел по коридору в эту крошечную комнатку? Какое-то мгновение Кэтрин стояла, онемев от изумления и какого-то суеверного страха, а затем ею овладел приступ ярости.
– Трусость?! – закричала она. – Это ты сбежал! И можешь продолжать убегать. Убирайся!
– И оставить тебя одну противостоять этому стаду? Ты же намереваешься встретиться с ними, не так ли? Готов побиться об заклад на половину своего состояния, что если бы ты натянула на лицо улыбку и с вызовом встретила эту толпу, то они стали бы завидовать тебе и твоему приключению. Таков секрет сплетников, знаешь ли: их разъедает зависть к тем, кто ведет богатую событиями жизнь. Но, наверное, у тебя нет мужества. Наверное, ты планируешь укрыться здесь и трястись, как преследуемый собаками испуганный кролик?
Подстрекаемая этим язвительным тоном, Кэтрин снова выкрикнула:
– Убирайся!
Она потянулась к маленькому туалетному столику, схватила фарфоровый подсвечник и запустила ему в голову. Мужчина пригнулся, и подсвечник вдребезги разбился о стену, незажженный огарок свечи упал на пол и выкатился в центр спальни. Следующей под руку попалась серебряная рамка с миниатюрой, и Кэтрин уже потянулась, чтобы швырнуть и ее, но вдруг остановилась, вспомнив, что ее мать за дверью своей спальни тоже когда-то визжала, как сумасшедшая, и била посуду. Пока она колебалась, Наварро приблизился к Кэтрин, взял рамку из ее слабых рук и, нахмурившись, на несколько секунд замер с ней, пытаясь понять причину ее внезапного молчания.
Кэтрин резко повернулась к нему спиной, так как слезы боли, гнева, раскаяния и – да! – жалости к себе подступили к ее глазам. Она не позволит ему увидеть ее слезы, с отчаянием и яростью подумала Кэтрин. Не позволит!
Услышав за спиной, как он тихо ругнулся, она украдкой посмотрела в зеркало на туалетном столике и увидела, что он стоит с огарком свечи в руке. Прищурившись, он вертел в пальцах желтоватый воск, затем понюхал его. После некоторого размышления в глазах Наварро вспыхнул презрительный огонек, однако он ничего не сказал.
Положив огарок в карман, он повернулся к шкафу и распахнул дверцы, после чего удовлетворенно вздохнул, и Кэтрин показалось, что этот звук был похож на мурлыканье леопарда.
– Вот! – сказал он, извлекая платье из золотистого шелка. – Ты сама наденешь его или я должен побыть твоей служанкой?
Неохотно повернувшись, Кэтрин вцепилась в свой халат с выражением нерешительности на лице.
Заметив это, он принялся уговаривать:
– Ну же, Кэтрин, неужели ты оставишь меня один на один со львами?
– Я думала, что они стадо, – с напускной суровостью произнесла она и, сдавшись, взяла платье, которое он вложил ей в руки.
– То ли стадо, то ли стая – это в значительной степени зависит от твоего собственного отношения. Что ты предпочтешь? Будешь изображать grande dame[50] или просительницу?
После этих слов Наварро выдвинул вперед кресло, перекинул плащ на сторону и сел. Из-за этого действия Кэтрин потеряла нить их спора.
– Что… что ты делаешь? – спросила она.
– Перестраховываюсь, чтобы ты сделала то, о чем я прошу, – спокойно ответил он.
Ее голос, когда она заговорила, зазвучал как шепот:
– Ты дьявол.
– Интересное предположение, – согласился он. – Об этом говорили и раньше. Однако если это проделки сатаны, то, по меньшей мере, забавные.
– Ты простишь меня, если я позволю себе не согласиться?
– Конечно, – ответил он и сузил глаза, обратив внимание на ее ироничный тон. – Но я не обладаю запасом терпения, к тому же у меня есть и другие обязательства на этот вечер. В театр позволительно являться после поднятия занавеса и до первого антракта, но ни в коем случае не позже.
– Не мог бы ты по крайней мере отвернуться?
На его лице появилась слабая улыбка, и он медленно покачал головой.
– Ты слишком хитрая. Более того, так я лишу себя большей части ночных… развлечений.
Досада на его дерзость и на собственную просьбу наполнила ее грудь болью невыплаканных слез. Направившись к гардеробу, она рывком развязала пояс своего халата. Достав из глубины шкафа корсет с глубоким вырезом, подходящий к золотистому шелковому платью, она на какое-то время задержала его в руках, затем вызывающе вскинула голову, и халат соскользнул на пол. Быстро подняв руки, она продела голову в вырез сорочки из желтого атласа, опустила ее по обнаженному телу, просунула руки в проймы, застегнула несколько боковых крючков – и все было готово.
Она повернулась, чтобы бросить на него торжествующий взгляд, но вместо своего незваного гостя увидела крупную фигуру няни в дверном проеме маленькой спальни.
– Мадемуазель! – возмущенно воскликнула Деде, когда ее взгляд переместился с полураздетой девушки на Наварро, развалившегося в кресле возле дальней стороны кровати. Она быстро перекрестилась от дурного глаза.
Какое-то мгновение Наварро выглядел обескураженным, затем улыбнулся.
– Преданная няня, как я полагаю, занимается черной магией?
Деде вошла в комнату, не обращая внимания на смуглого мужчину.
– Жюль пришел за мной, мадемуазель. Мы можем что-нибудь для вас сделать?
Кэтрин едва удалось побороть соблазн посмотреть, что предпримет Наварро против оккультных ритуалов Деде.
– Если Жюль еще у двери, скажи ему, что он не нужен. А потом можешь одеть меня для театра.
– Вы собираетесь идти с этим человеком?
Голос Деде вдруг показался ей невыносимо драматичным.
– А ты бы предпочла, чтобы мы остались здесь? – спросила она, обведя комнату многозначительным взглядом. – Конечно же, я иду с месье Наварро.
