Серж Голон - Анжелика
– Хорошо, – сказала Анжелика, стиснув зубы. – Я покину Тампль до наступления темноты.
– Я знаю, что вы заплатили за комнату вперед, – сказал бальи, вспомнив о деньгах, которые она дала ему в день прихода Куасси-Ба. – Вас освободят от «выездного денье».
Вернувшись к себе, Анжелика сложила свои немудреные пожитки в небольшой кожаный сундук, тепло закутала обоих детей и усадила их рядом с вещами на тачку, которая уже сослужила ей службу при переезде в Тампль.
Вдова Кордо была на рынке. Анжелика оставила ей на столе немного денег.
«Когда я буду побогаче, я вернусь сюда и отблагодарю ее щедрее», – подумала она.
– Мама, мы идем гулять? – спросил Флоримон.
– Мы возвращаемся к тете Ортанс.
– И увидим Бабу? – Так он называл Барбу.
– Да.
Мальчик захлопал в ладоши. По дороге он с восхищением глазел по сторонам.
Толкая впереди себя тачку, Анжелика шла по мостовой, где жидкая грязь смешалась с талым снегом, и с любовью смотрела на личики своих детей, прижавшихся друг к другу под одеялом, в которое она завернула их. Мысли о судьбе этих двух таких еще хрупких существ не давали ей покоя.
Небо над крышами было чистое, тучи исчезли. Наверно, ночью не будет заморозков, потому что в последние дни потеплело, и бедняки, у которых нечем топить, должно быть, воспрянули духом.
***На улице Ада в квартале Сен-Ландри Барба радостно вскрикнула, увидев Флоримона. Малыш протянул к ней ручонки и горячо поцеловал.
– Господи, ангелочек ты мой! – бормотала служанка.
У нее дрожали губы, а широко раскрытые глаза наполнились слезами. На Анжелику она посмотрела как на привидение. Наверно, она невольно сравнила эту женщину с суровым, осунувшимся лицом, одетую беднее, чем она сама, с той роскошной дамой, которая постучалась в этот дом несколько месяцев назад.
А Анжелика подумала в этот момент, что, наверно, Барба со своей мансарды видела костер на Гревской площади.
На лестнице кто-то тихо вскрикнул, и Анжелика обернулась.
Ортанс со свечой в руке, казалось, застыла в ужасе на ступеньках. Вслед за ней на лестничной площадке показался прокурор Фалло де Сансе. Он был без парика, в халате и вышитом ночном колпаке. В этот день у него был врач.
Когда он увидел свою свояченицу, у него от страха отвисла нижняя губа.
Наконец после долгого молчания Ортанс вытянула вперед дрожащую руку и беззвучно сказала:
– Убирайся! Ваша проклятая богом семья и так слишком долго жила под моей крышей.
– Замолчи, глупая! – сказала Анжелика, пожимая плечами.
Она подошла к лестнице и подняла взгляд на сестру:
– Я-то уйду. Но прошу тебя, приюти невинных малюток, из-за них у тебя не будет неприятностей.
– Убирайся! – повторила Ортанс. Анжелика повернулась к Барбе, которая прижимала к груди Флоримона и Кантора.
– Барба, ты добрая девушка, я оставлю их на тебя. Вот все мои деньги, будешь покупать им молоко. Кантору кормилица не нужна, он любит козье молоко.
– Убирайся! Убирайся! Убирайся! – визгливо кричала Ортанс.
Она принялась топать ногами.
Анжелика подошла к двери. Последний взгляд она бросила не на детей, а на сестру.
Свеча дрожала в руке Ортанс, бросая пляшущие тени на ее искаженное лицо.
«Неужели, – подумала Анжелика, – это с нею мы лежали на широкой кровати и, от страха прижимаясь друг к другу, ждали, когда появится дама из Монтелу, привидение, которое бродило по комнатам замка, вытянув вперед руки?»
Анжелика вышла и закрыла за собой дверь. На секунду она остановилась, глядя, как один из клерков, взобравшись на табурет, зажигал большой фонарь над конторой мэтра Фалло де Сансе.
Затем круто повернулась и зашагала по улицам Парижа.
