Донна Гиллеспи - Несущая свет. Том 3
Ауриана решительной походкой направилась по проходу между двумя рядами столов, поверхность которых блестела от пролитого масла и вина. Ее одежда мало чем отличалась от той, в которую одевались проститутки, сновавшие по залу, поэтому присутствие Аурианы поначалу не вызвало тревоги. Вокруг нее слышались угрозы, ругань, уверения в вечной дружбе, песни. За несколькими столами играли в кости, и там лежали стопки тускло поблескивающих золотых монет. Игроки то и дело ссорились и стучали кулаками по столу, хватали друг друга за грудки. Проголодавшиеся накладывали себе в миски еду из больших котлов, откуда шел парок. То, что они ели, было похоже на тушеное мясо, только очень странного, темного цвета. Девочка лет семи, почти обнаженная, если не считать пояса, украшенного драгоценностями, и венка из виноградных листьев на голове, танцевала на одном из столов, пошатываясь, словно ей дали хлебнуть вина. Мужчины, сидевшие за этим столом, медленно хлопали в ладоши в такт ее танцу. «Подземное царство мертвых душ!» — возникла в голове Аурианы тревожная мысль.
Ауриану заметили. Ее продвижение по залу сопровождалось теперь грубым гоготанием, к ней потянулись руки, в нее пытались вцепиться. «Если я замешкаюсь, они затянут меня в свою страну мрака, и я останусь здесь навсегда», — мелькнула мысль.
— Ну иди же сюда, голубка! — позвал ее один гладиатор. — Посмотри-ка, что у меня есть для тебя! Клянусь короной Приапа[9], ты не видела ничего подобного!
Ауриана ловко увильнула от расставленных рук.
В этот миг ее увидел Коракс, ужинавший за последним столом в компании наставников низшего разряда. Он моментально вскочил на ноги и стал бешено жестикулировать, подзывая стражников, стоявших через равные интервалы у стен. Но те не обратили на его призывы никакого внимания.
Когда Ауриана поравнялась с ним, он схватил ее за руку.
— Ты, ошалевшее отродье ослицы! Убирайся на свое место! Стража!
— Дай нам немного хорошей еды, и я уйду, — спокойно ответила Ауриана.
— А что ты за это нам предложишь? — раздался каркающий голос из темного пространства.
С полдюжины рук задвигались, изображая половой акт.
Коракс, у которого фигура Аурианы вызвала внезапное и очень сильное половое возбуждение, почувствовал, что у него вот-вот извергнется семя.
— Теперь ты не отделаешься от нас, Ауриния! — сказал он, тяжело дыша.
Поймав ее за запястье, он заломил ей руку за спину и стал больно выкручивать ее.
— Я позабочусь о том, чтобы на тебя надели кандалы и голую выпороли перед всеми мужчинами Третьего яруса. И не думай, что этот прощелыга Эрато спасет тебя.
Свободной рукой Ауриана ухватилась за выступ бронзовой супницы, в которой плескалась черная, пахнущая рыбой жижа, и, изловчившись, выплеснула ее изо всех сил на Коракса, окатив его с головы до ног. Он взвизгнул от боли и отпустил руку. Раздался дружный издевательский гогот. Коллег Коракса изрядно развеселила эта сценка. Ауриана отпрыгнула в сторону, а затем юркнула в следующую дверь.
— Стража! Остановите убийцу! — орал Коракс, корчась от боли, причиненной горячим супом и срывая с себя тунику. Затем он метнулся к небольшому фонтану в центре зала и окунул в воду ошпаренные руки. Несколько стражников добродушно улыбались, делая вид, что не понимают сути происходящего, остальные же отмахивались от его призывов, словно от назойливого собутыльника, предлагавшего выпить вина, когда этого никому не хотелось. Все они презирали Коракса за то, что тот постоянно пытался втереться в доверие к Торкватию и доносил о всех их прегрешениях, в том числе и о взятках, которые они брали с гладиаторов за разного рода услуги и послабления. Случай с непокорной амазонкой, сумевшей унизить Коракса, был для них забавным зрелищем, которое помогло им скоротать время на посту.
Но один из стражников все-таки узнал Ауриану и понял, что дело может принять нежелательный оборот. Он быстро устремился за беглянкой.
Ауриана, однако, успела убежать далеко вперед. У нее не было четкого плана действий. Она намеревалась найти какого-нибудь начальника постарше рангом и высказать ему все, что наболело. Она не отдавала себе отчета в том, что ее поступок может являться серьезным нарушением здешних порядков. Конечно, вся эта строгая и жесткая иерархия, отводившая каждому человеку строго определенную нишу, из которой невозможно вырваться без риска для себя, была хорошо известна Ауриане. Но, будучи чужестранкой, она не чувствовала, насколько глубоко проникла эта система в сознание людей, превратив их в слепых исполнителей чужой воли. Сейчас Ауриана походила на иностранку, которая, попав в трудную ситуацию в чужой стране, от волнения начинает выражаться на родном языке. Она поступала так потому, что у нее на родине самый презренный смерд мог обратиться с жалобой к прославленному и могущественному вождю племени.
Ауриана миновала короткий, уставленный бочками коридор. Она старалась держаться в тени, поднимаясь по лестнице с мраморными ступеньками, по обе стороны которой стояли крылатые Виктории, увенчанные лавровыми коронами. Отсюда открывался вид на огромный, неровно освещенный зал. Она видела его сквозь довольно густую пелену сизовато-синего дыма от чадящих масляных светильников и кадил с благовониями. Острые, едкие запахи затрудняли дыхание. Повсюду на разной высоте колебались язычки пламени. Казалось, они висели в воздухе сами по себе. Ауриана сообразила, что находится в лесу, где изящные деревья, отлитые из бронзы, имели вместо листьев крошечные светильники. Все ее чувства словно онемели при виде этого огромного помещения, сильно смахивающего на котел преисподней, кишевший диковинными живыми организмами. «Значит, они едят лежа», — первое, что пришло ей на ум, когда она заметила ряд постелей. Деций, должно быть, именно их называл кушетками. На них возлежали люди, похожие на патрициев. Их лба покраснели от возбуждения и напитков. Они смеялись и громко разговаривали в окружении куртизанок с подчерненными бровями, подсиненными веками и ярко накрашенными губами. Их внешность была грубой, вызывающей, бьющей по глазам. Волосы этих женщин поднимались пирамидой вверх и оттуда с высоты падали вниз, рассыпаясь на большое количество завитушек.
Значит, это банкет в честь Аристоса. Ауриана, завороженная как ребенок, наблюдавший за первым в своей жизни жертвоприношением, двинулась вперед, надеясь затеряться в этом суматошном веселье. Она понимала, что ее уже начали преследовать. Девушки в костюмах фавнов порхали по залу, разбрызгивая ароматную воду. Высокие, гибкие невольники скользили между столами и кушетками, разнося на огромных овальных подносах самые разнообразные яства, которые Ауриане даже и видеть не приходилось. Вид этого изобилия вновь зажег в ней гнев. Пищи только с одного подноса хватило бы Сунии на неделю. Откуда-то доносился нежный, переливчатый звук кифары. Эта музыка казалась воздушной, невесомой, она была несовместима с людьми в этом зале, для которых обычным делом было насилие и истязание невольников.
