Доун Линдсей - Английский союз
Капитан Ферриби раздумывал, а пока он не принял окончательного решения, он по просьбе Эшборна распорядился накормить Элси и ее ребенка, пожалел несчастную собаку и послал изумленного солдата разыскать какую-нибудь мазь для лечения ожогов. Затем он все же повел Сару, капитана Эшборна и Десси по городу.
На ходу он, словно извиняясь, признался:
— Боюсь, мадам, вам не понравятся условия, в которых содержатся пленные, но я клянусь, мы сделали все, что могли. И, разумеется, как только мы уйдем… янки… то есть американцы, смогут о них позаботиться.
— Спасибо, капитан. — Сара едва слышала его слова из-за стука собственного сердца. До сих пор ее заботило только одно — как добраться до цели; сейчас она поняла куда более важное: она может найти Магнуса или серьезно раненым, или умирающим, иди даже мертвым. Эта возможность казалась такой страшной, что она не обращала ни на что другое внимания, она даже не думала, что находится в компании вражеских офицеров, которые всячески старались угодить ей и вели себя так, будто они на обыкновенной прогулке, а не на войне. Сначала англичане сожгли ее дом, потом преданно сопровождали в опасной поездке, а теперь с искренней заботой предупреждали ее, что зрелище, вот-вот откроющееся ее глазам, может ей не понравиться. Она не могла свести концы с концами.
Капитан Ферриби говорил, словно пытаясь сбить ее с мысли:
— Мы находимся в этой стране почти неделю, но, думаю, мне не следует удивляться тому, что Эш вновь принялся за свое.
Слова привлекли внимание Сары.
— Принялся за свое? — медленно повторила она.
— Боже, конечно. Он славился как этакий спаситель. Вечно попадался какой-нибудь хромой… э… — Капитан Ферриби вдруг смутился, вспомнив, с кем говорит.
— Какой-нибудь хромой и горбатый урод, — закончила она начатую им фразу. — Вам не нужно заботиться о моих чувствах, капитан.
Он улыбнулся.
— Извините и все такое, но это подлинная правда… Хотя, должен честно признать, вы самая привлекательная из тех, кого он спас до сегодняшнего дня. Однажды ему попалась целая семья португальцев. Их согнала с насиженного места война. Представляете, шестеро или, кажется, семеро, теперь-то уж не упомню. А он, черт его подери… э… поддерживал их в течение года или даже больше. И это тогда, когда наше собственное жалование бродило неизвестно где, и мы носили настоящие лохмотья. Я не хочу сказать, будто мы им не сочувствовали, действительно, печальный случай, тут мы все сходились во мнении, но только Эшу было не лень что-либо делать. Он заставил нас отыскать для них дом и пожертвовать вещи из уже достаточно истощенных ресурсов. Понимаете, никто, кроме Эша, не смог бы заставить других принять участие в этом деле и обставить все так, словно это им самим пришло в голову.
Сара была потрясена: рассказ капитана Ферриби явно противоречил Магнусовым историям о злых, извращенных британцах.
— Вы все придумываете, — резко заявила она, вспоминая при том поведении капитана Эшборна в сложных ситуациях.
Капитан Ферриби улыбнулся, глядя на нее сверху вниз.
— Слово чести! Пусть вы и возражаете, это на самом деле было. А еще однажды он приютил мальчика-сироту, местного пастушка. Тоже не так уж плохо: прикиньте, в подразделении всегда водилось молоко. Уж не знаю, слышали ли вы когда-нибудь о козьих пастухах, мадам? Если да, то вы поймете, что я имею в виду. Впрочем, для нас стало чертовским облегчением, когда Диего — так звали мальчика — нашел своего брата и отправился с ним. А как-то в Испании Эш облагодетельствовал целую деревню.
— Я уверен, мисс Маккензи совсем не интересны мои преступления, — заметил капитан Эшборн, нагоняя их.
По правде говоря, Сара не сожалела о том, что капитан Ферриби замолчал, — ей не нравилось слушать о гуманности ее врага. Достаточно странно уже то, что она находится здесь, в британском лагере, и вынуждена терпеть неожиданное британское добродушие. Особенно странным это показалось, когда она вспомнила, что не более двенадцати часов назад в этом самом месте происходило сражение, и каждая из сторон старалась уничтожить как можно больше врагов.
Она содрогнулась от мыслей и поплотнее закуталась в красный мундир, который по рассеянности все еще не сняла. Скоро они достигли места, где содержались пленные, и Сарой овладели жалость и ужас.
Капитан Ферриби, в очередной раз извиняясь, объяснил, что для пленных не нашлось подходящего здания, но, к счастью, ночь выдалась теплая, поэтому переночевать на улице не такое уж тяжелое испытание. Но Сара едва ли слушала. Даже в темноте и на расстоянии слышались стоны, в воздухе плавали неприятные запахи, а когда капитан приподнял повыше фонарь, то, что она вдруг увидела, превзошло самые мрачные ее ожидания. Везде лежали мужчины, некоторые на сооруженных наскоро носилках, другие прямо на земле. Слезы хлынули из глаз Сары, и она лишь благодарила судьбу за то, что сегодня целый день не ела, иначе ее бы стошнило.
Куда бы она ни взглянула, везде натыкалась на ужасные картины. Прежде она не могла представить последствий ожесточенных сражений. Мужчины с раздробленными руками и ногами, со смертельными ранами, с изможденными серыми лицами. Некоторые еще что-то выкрикивали при их приближении, просили воды или настойки опиума, но многие были слишком слабы, они безразлично отворачивались от неяркого света фонаря. Она знала, что большинство добровольцев — юноши, горячо и преданно ответившие на призыв своей страны, или такие, как Магнус, и, казалось, едва ли не все они собраны здесь: мальчики, которым еще рано бриться, и мужчины, все повидавшие на своем веку, стоически молчаливые.
Она утерла предательские слезы, от ужаса, царящего вокруг, почти позабыв, зачем она сюда пришла. Первым инстинктивным желанием было помочь им, но она даже не знала, с чего начать. Она не заметила, как капитан Эшборн подошел, взял за руку и крепко сжал ее, тихо сказав:
— Выглядит хуже, чем есть на самом деле. Наши доктора осмотрели их; все, что можно сделать, уже делается, поверьте мне.
Сара вздрогнула, однако не ответила. Каждый раз, когда капитан Ферриби освещал своим фонарем очередное серое лицо, она опускала глаза, боясь, что увидит кого-нибудь знакомого. Здесь могли оказаться и Магнус, и Хэм, и Джеф или кто-то другой, кого она лично знала, и каждый раз она вздыхала с облегчением: выхваченное из темноты лицо оказывалось незнакомым. И все же у каждого из них должны быть жена, мать, любимая, так же, как Сара, озабоченные тем, где их родные и близкие.
Сара нашла руку Десси и вцепилась в нее, предполагая, что та чувствует то же самое. Медленно они подошли к бесконечным рядам раненых и мертвых, обе молчаливые и бледные от ужаса. Сара готова была кричать и царапать себе лицо от того, что не подумала захватить с собой перевязочный материал и лекарства. Да что лекарства, по крайней мере, еды и воды. Но когда она сказала об этом, капитан Ферриби быстро ответил:
