Филиппа Карр - Дитя любви
Кристабель и Эдвин, который еще не достиг совершеннолетия и которому, скорее всего, придется столкнуться с протестами родителей, и я, влюбившаяся в беглеца, который сейчас скрывался под вымышленным именем.
Мои родители вернулись домой, и, как это обычно происходило в таких случаях, по этому поводу был устроен пир. В результате дом заполнили запахи вкусных пирогов и жареного мяса. Элен хлопотала без конца, проникнувшись своей значительностью. Пришла помочь даже Частити, и все закрутилось.
Мы собрались в зале, чтобы поприветствовать их, — я, Карл, Эдвин, Ли и Кристабель, стоящая позади остальных. Мать горячо обняла меня. Отец небрежно скользнул по мне взглядом, зато внимательно изучил Карла. Все мы немного беспокоились за Карла, хотя и предупредили его, чтобы он был поосторожнее. Но его мысли занимал лишь сокол! Да, появился еще один новый интерес — у собаки Поллукс скоро должны были родиться щенки! Я ощутила, как во мне вновь оживают старые обиды. Отец выглядел так прекрасно, он так отличался от всех остальных мужчин, я действительно гордилась им! Каждый раз, когда я встречалась с ним после долгой разлуки, мне так хотелось получить от него хотя бы один-единственный одобрительный взгляд, чтобы хоть капельку интереса он проявил ко мне. Но нет, этого никогда не происходило: он знал, что я его дочь, помнил мое имя, но, думаю, даже не знал, сколько точно мне лет, — зато знал все о Карле!
Первыми его словами были:
— Кажется, сын подрос на несколько дюймов!
— На один с половиной, — сказал Карл. — Можешь проверить по буфету!
Он говорил о буфете в классной комнате, на котором всю жизнь отмечали его рост. Там были метки роста и других мужчин нашей семьи — Эдвина и самого отца, так как оба они росли и воспитывались в Эверсли. Мечтой Карла было перерасти отца, порой мне казалось, что и отцу хочется того же. Я почувствовала обиду, что девушкам уделяется тут столь малое внимание, и была почти рада, что участвовала в том, чего бы он, по моему мнению, не одобрил.
— Это хорошо! Скоро станешь таким же высоким, как и я! — сказал отец.
— Я буду еще выше, — похвастался Карл. Такое нравилось отцу, и он одобрительно похлопал брата по плечу. Мать взяла меня под руку. Она всегда старалась поддержать меня и загладить явное пренебрежение отца, но лучше бы она притворялась, будто вообще не замечает этого.
Теперь, когда они вернулись, жизнь в доме вновь вернулась в прежнюю колею, и я поняла, как трудно было бы нам прятать Джоселина, будь они тогда рядом с нами. В тот день я надела на шею перстень, а вечером, надев платье, открывающее шею и руки, сняла кольцо и аккуратно спрятала его в ящик, под белье.
Спускаясь по лестнице, я встретила мать, и она начала рассказывать мне о новых прическах, которые сейчас носили при дворе.
— Сейчас в моде распущенные локоны, прикрывающие лоб. Не думаю, что это тебе пойдет, но мне понравилась одна прическа, когда волосы, перехваченные лентой, окаймляют лицо. Ту прическу с локонами называют «сердцеедка», подразумевая, что она очень кокетлива. — Она повернулась ко мне и тронула мои светло-каштановые волосы, которые были очень густыми, но, к сожалению, не вились.
— О, — сказала вдруг она, — что это у тебя за след на шее? А, понимаю, это от цепочки, но я не видела не тебе сегодня цепочку?
— Я… я… э… она была на мне, — сказала я, надеясь, что не покраснела при этом.
— Но, дорогая, я действительно не видела ее!
— О, я надевала ее… ненадолго!
Вот еще одно доказательство того, что надо быть осмотрительной. Она могла начать сомневаться и тогда бы поняла, что я ношу цепочку под платьем. А зачем девушке надевать золотую цепочку и не показывать ее при этом?
За обедом отец рассказал нам о том, что делается при дворе. Монмут, казалось, был уверен в том, что заставит своего отца признать его как наследника.
— Что будет лучше всего, — сказал отец. — Тогда этот Йорк уберется обратно, где ему и место!
— Ты говорил с королем об этом? — спросил Эдвин.
— Я? Мой дорогой друг, Карл не будет слушать ни меня, ни кого-либо другого! Мне бы посоветовали — обернув, конечно, все в шутку, — заниматься своим делом, и, кто знает, может, вскоре король охладел бы ко мне? Нет, Карл знает, что делает, и никто ему перечить не посмеет. Сейчас он настаивает на том, что никогда не был женат на Люси Уолтер и, следовательно, Монмут — внебрачный сын!
— В этом случае, — сказал Ли, — нашим следующим королем станет Яков.
— Некоторые будут не согласны с этим, ибо это означает католицизм.
— А что Титус Оутс?
— Он все еще в Уайтхолле, против него много голосов. Он явно не самый популярный человек в стране!
— Как ты думаешь, если он выйдет из фавора, преследование католиков прекратится? — спросила я.
Отец повернулся ко мне, и всем своим телом я ощутила его холодный оценивающий взгляд. Я вновь почувствовала горечь: как бы мне хотелось, чтобы он посмотрел на меня с интересом! Он пожал плечами.
— Карла это совсем не интересует. Он самый терпеливый человек на земле и не любит суетиться по пустякам.
— Тогда почему же он ничего не предпримет? — нетерпеливо воскликнула я.
— Слишком ленив, — сказал Ли, — но он уберег королеву! Оутс уже, наверное, точил на нее топор.
— Он настоящий зверь! — вырвалось у меня.
— Все пройдет, — сказала моя мать. — Так всегда бывает.
— Да, — горячо подтвердила я, — но тем временем за людьми охотятся, их убивают! Это жестоко!
— Ходят слухи, что король и сам католик, — вставила Кристабель.
За столом на несколько секунд воцарилась полная тишина. Потом отец промолвил:
— Он никогда открыто этого не признавал. Он слишком изворотлив и умен. Он знает, народ этого не примет, а король не должен разочаровывать своих подданных. Но следующим на престол должен взойти твердый протестант. Этим человеком должен стать Монмут!
— Но герцог Йорк никогда не позволит этого, — сказала мать. — И, кроме того, не думаю, что мы поступаем разумно, говоря о вещах, о которых нам ничего не известно. Мы получили длинное письмо от Харриет. Она пока остается в деревне, у нее гостит какой-то забавный молодой человек, актер.
— У Харриет всегда гостят забавные молодые люди, и неизменно — актеры, — холодно сказал отец. Он не любил Харриет, а она невзлюбила его: он был одним из тех немногих мужчин, которые не хотели восхищаться ею.
— А когда вам, юноши, снова на службу? — обратился он к Эдвину и Ли.
— Ждем указаний, — ответил Ли. — Думаю, уже недолго осталось.
— Расскажите нам, чем вы здесь занимались, пока нас не было, — сказала мать.
Возникла неловкая пауза, которую прервал громкий смех отца.
