Лаура Гурк - Тайные желания джентльмена
- Ладно, так и быть, я не стану тебя выселять, - сказал он, но, не дав ей вздохнуть с облегчением, добавил: - Пока по крайней мере.
Она выпрямилась и с опаской взглянула на него:
- Пока? Что ты хочешь этим сказать?
- Срок твоей аренды составляет один год, но я считаю его неприемлемым. Я прикажу составить новый договор об аренде сроком на три месяца, а там видно будет. Если я замечу, что твои действия хоть в чем-то выходят за рамки чисто коммерческих интересов, я тебя выселю без зазрения совести. Каждые три месяца я буду пересматривать ситуацию.
- Ты, видно, шутишь, - сказала она, хотя знала, что Филипп никогда не шутит. - Как можно строить бизнес на такой непрочной основе?
- В таком случае начинай упаковывать вещи.
- Ладно, - сердито заявила она, - я согласна на твои условия.
- То, что я позволяю тебе остаться, сохраняет в силе обещание, которое ты дала двенадцать лет назад. Один раз ты уже нарушила это обещание, Мария. Только попробуй нарушить снова, и я тут же выселю тебя, причем мне абсолютно наплевать на то, как это отразится на твоей репутации. Понятно?
Она упрямо вздернула подбородок.
- Абсолютно понятно.
- Вот и хорошо. И помни, что я буду наблюдать за каждым твоим шагом. Если ты подойдешь близко к Лоренсу, я тут же брошусь на тебя, словно сокол на полевую мышь, так что будь осторожна.
С этими словами он повернулся и направился к двери. Марию, наблюдавшую, как он уходит, одолели противоречивые чувства. У нее отлегло от сердца, когда она узнала, что он передумал и что она сможет сохранить за собой эту потрясающую кухню, но одновременно ей хотелось швырнуть ему вслед несколько яиц.
Глава 5
Однажды летним днем дама червей готовила пирожные.
Английская детская считалочкаМария была уверена, что сможет выполнить условия сделки, заключенной между нею и Филиппом. У нее не было желания увидеться с Лоренсом, да и работы было много. В течение последних двух недель она каждую минуту посвящала подготовке к открытию магазина, в чем ей энергично помогали ее друзья.
Хотя у них было мало свободного времени, незамужние молодые женщины из общежития на Литл-Рассел-стрит старались помочь ей. Ее подруга Миранда, художник-иллюстратор, сделала эмблему компании «Мартингейл», использовав цветовую гамму, предложенную Эммой, а также заказала карточки и оберточную бумагу с этой эмблемой. Люси, у которой было агентство по трудоустройству, прислала по адресу Пиккадилли, 88, нескольких молодых женщин, и Мария после собеседования с ними выбрала для себя двух служанок и двух младших продавщиц.
Кроме нового персонала, она получила и другую ценную помощь. Сестра Люси Дейзи, работавшая в дневное время машинисткой в адвокатской конторе, а остальное время посвящавшая вдохновенному труду литератора, составила рекламу кондитерской и разместила ее в разных лондонских газетах. Пруденс и Эмма при каждом удобном случае превозносили способности Марии как кондитера, заверяя дам из высшего светского общества, что если их повара не достигли вершин мастерства в кондитерском искусстве, то компания «Мартингейл» сможет в ближайшее время обеспечить им самые великолепные пончики и пирожные.
Помощь друзей и персонала позволила Марии сосредоточиться на том, что она умела делать лучше всего. С рассвета до полуночи она месила тесто, темперировала шоколадную массу, взбивала сливки, готовила глазурь и тщательно проверяла каждый из своих рецептов в каждой из духовок, оттачивая методику приготовления. Даже когда ее помощницы расходились по домам, а служанки крепко спали в своих постелях наверху, Мария нередко все еще находилась в кухне. Потому что она хотела, чтобы, когда придет время представить ее кондитерские изделия на суд широкой публики, они оказались самыми лучшими из всех, которые могут быть сделаны руками человека.
Мария понимала, что вследствие загруженности работой ей не составит труда избегать Лоренса, однако она совсем не была уверена, что Лоренс имеет намерение избегать ее.
Однажды поздно вечером, за несколько дней до открытия ее кондитерской, когда Мария озадаченно разглядывала то, что должно было стать воздушным бисквитом «Виктория», а оказалось тяжелой бисквитной лепешкой, кухонная дверь открылась, и веселый знакомый голос произнес: «Черт побери, пахнет здесь божественно!»
Она с удивлением взглянула на красивого шатена, стоявшего на пороге кухни. Он явно возвращался после какого-то увеселительного мероприятия, потому что на нем были надеты фрак, плащ и цилиндр.
- Лоренс? Что ты тут делаешь?
Прежде чем он успел ответить, раздался другой мужской, тоже знакомый голос, который был, правда, не таким веселым.
- Идем, Лоренс, не мешай мисс Мартингейл. Видишь, она занята, и ей совсем не нужно, чтобы мы ее отвлекали.
Лоренс подмигнул ей:
- Скажи, я тебе мешаю?
Ей следовало бы ответить «да», сказать, чтобы он уходил, и тем самым избежать ссоры с Филиппом, но она ответила:
- Конечно, ты мне ничуть не мешаешь.
Лоренс снял цилиндр и, запрокинув голову, посмотрел вверх, на тротуар.
- Не беспокойся, дорогой братец. Она говорит, что я ей не мешаю.
Потом он вновь переключил внимание на Марию.
- Мы возвращаемся домой из оперы. Выходя из экипажа, мы заметили, что ты все еще трудишься, и я предложил зайти в кухню и составить тебе компанию. - Отклонившись назад, он сказал: - Спускайся вниз, Филипп, будь умницей. А то стоишь там на тротуаре, словно врос в землю.
Возможно, это объясняется тем, что Филиппу хотелось бы, чтобы ее кондитерская оказалась за несколько тысяч миль отсюда, подумала Мария. Тем не менее она не удивилась, увидев сквозь окошко у двери, что он спускается по лестнице. Он, несомненно, хотел защитить от нее своего брата. Но хорошо хотя бы то, что он убедится в ее полной невиновности. В том, что она выполняет свою часть условий сделки.
Лоренс вошел в кухню, но Филипп остановился, едва переступив порог. Как и брат, он был в черном вечернем костюме. Положив цилиндр на сгиб руки, он отвесил ей официальный поклон.
- Добрый вечер, мисс Мартингейл, - произнес он и закрыл за собой дверь.
Подражая ему, она присела в столь же официальном реверансе, потом, склонив набок голову, спросила:
- Опера неприятно подействовала на вас, милорд?
- Вовсе нет. Почему вы спрашиваете? - удивился он.
- У вас очень мрачное выражение лица, поэтому я подумала, что вам было мучительно слушать оперу. - Она усмехнулась. - Или, может быть, это вызвано тем, что вы спустились сюда? Вы выглядите так, как будто пришли на прием к зубному врачу.
