Екатерина Левина - Соловей для черного принца
Очнулась почти сразу же. Вывихнутая рука нестерпимо болела. Я села и прижала ее к груди. К лежавшей Сибил бежали люди. Я узнала миссис Тернер с перекошенным лицом и мистера Ливингтона. Они склонились над девочкой. Я услышала, что произношу слова молитвы. Доктор кивнул, и миссис Тернер облегченно выдохнула. Я поняла — Сибил жива. В этот миг я увидела кучера, который, ковыляя, бежал к ним. Он яростно размахивал руками, орал и из глаз его катились слезы. Он не обращал на них внимания.
Значит, лошадей остановили. Я осмотрелась и увидела экипаж. Он лежал перевернутый недалеко от школы. Скорее всего, колеса попали в яму и, потеряв равновесие, он перевернулся. Лошади не смогли тащить, и, волей не волей, прекратили свой сумасшедший бег.
Только тут я увидела, что от экипажа в мою сторону спешно идет светловолосый мальчик. Его волосы были настолько светлыми, что цвет их можно было принять за белый. Это его голову, высунувшуюся из окна повозки, я приняла за Смерть в белом балахоне. Видимо, пережитый шок подействовал на меня как-то странно, потому как мне стало ужасно смешно от этой мысли. И нестерпимо захотелось хихикать. Похоже, именно это я и начала делать, так как подошедший ко мне мальчик с отвращением посмотрел на меня.
— Ты что, блажная?
Он встал передо мной и сложил на груди руки, как делают взрослые. Сейчас он усердно копировал это движение. На вид ему было лет пятнадцать — шестнадцать, но в его удлиненных миндалевидных глазах не было ничего детского. Они были черными. Таких я никогда не видела. И глядели дерзко и надменно. Его лицо не обладало ребячьей привлекательностью и непосредственностью. Оно было высокомерным, с отпечатком самодовольства и спеси.
— Это твои лошади блажные, понял! — крикнула я со злостью, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы. Вид этого мальчика и его слова сильно задели меня. Как он смеет так спокойно и надменно стоять тут, когда его лошади чуть не убили Сибил, а я сижу перед ним с вывихнутой рукой и с ног до головы покрытая пылью!
— Только настоящая сумасшедшая могла по собственной воле броситься под копыта несущимся лошадям.
— А что, по-твоему, надо было стоять и смотреть, как лошади топчут мою подругу? — горячо воскликнула я. Он смерил меня уничижительным взглядом и холодно произнес:
— Если человек настолько глуп, что не уходит с дороги обезумевшей твари, то недостоин даже мысли о спасении.
— Она не глупа! Это ты глуп, если так думаешь, — я чувствовала, что теряю контроль над собой, но мне было все равно. После всего пережитого, моя перепалка с этим мальчиком казалась совсем незначительным событием. — Она испугалась! Любой бы испугался, когда прямо на тебя несутся озверевшие лошади.
— Но ведь ты не испугалась, — мне почудилось, что он даже обвинил меня в этом. — Я видел, как ты командовала всем бежать назад. И все побежали к воротам. И ты побежала. А эта полоумная дура осталась стоять.
— Не смей называть ее так! — вскричала я.
— Я буду называть ее так, как хочу, — отрезал он. — Она дура! И ты дура, раз бросилась за ней. Это была бы никчемная смерть!
— Но ведь все живы!
— И что теперь? Будешь петушиться, как бойцовский петух?
— Я спасла жизнь, идиот! — со злостью крикнула я, вскочив с земли, не заметив, как болью отозвалась вывихнутая рука. И здоровой рукой наотмашь ударила его по лицу, почти с восторгом наблюдая, как кривится надменная ухмылка, и заносчивое выражение лица сменяется недоумением. На бледной щеке расползлось красное пятно от моей ладони. Его черные глаза угрожающе сузились и полыхнули ненавистью, как два вспыхнувших угля.
— Я тебе этого не забуду! — прошипел он.
Я не на шутку испугалась. Весь вид его говорил о том, что он выполнит свое обещание.
Какое-то время мы молча сверлили друг друга взглядом. Оказалось, что он ростом ниже меня на полголовы. И это раздражало его еще больше. Но тут наше бессловесное сражение прервали. Приковылял кучер и доктор с миссис Тернер и Виолеттой. Обе были напуганы.
— Господи, Найтингейл!
Женщина бросилась меня обнимать, но я вскрикнула, так как она задела больную руку. Доктор тут же решительно отодвинул миссис Тернер в сторону и принялся меня осматривать.
— Ты в порядке, Найти? Мы так испугались! Аж, душа в пятки ушла…О, Найтингейл, если бы не ты, она погибла бы! — Виолетта прыгала около меня, торопливо произнося фразы. Ее голубое платье беспрерывно мелькало около меня. Но я не замечала ничего. А настороженно следила за мальчишкой, который отошел в сторону и что-то приказывал кучеру. Но вот он, словно почувствовав мой взгляд, резко обернулся и впился в меня своими черными глазами.
— Значит, тебя зовут Соловей! — сказал он громко и пренебрежительно, и все обернулись к нему. — Ты вовсе не похожа на жалкую серую птичку.
— Внешний вид, порой, обманчив, — ответила я свысока, — И маленькая птичка может заклевать ястреба, если будет спасать тех, кто ей дорог.
— Как точно подмечено! — воскликнул мистер Ливингтон.
— Да, действительно, точно! — насмешливо ответил мальчик, и взглянул на доктора так, что тот стушевался. — Но это лишь глупые фантазии. В реальной жизни серые птички, это то, чем любят питаться ястребы.
— И то, чем эти самые ястребы давятся! Особенно, когда они меньше птичек на полголовы! — ехидно добавила я.
— Такой птичкой действительно подавишься, когда она как кость поперек горла встанет!
Я понимала, что между нами идет скрытый от чужих ушей диалог. И мальчишка, как будто бросал мне вызов.
— Мистер Дамьян, все готово. Мы можем ехать, — сказал кучер, обращаясь к нему.
За время нашей баталии, экипаж подняли, поставив на колеса. Лошади успокоились, и выглядели абсолютно смирными животными. Кучер открыл перед мальчиком дверь, и он, так и не сказав никому ни слова извинений, забрался внутрь. Через минуту экипаж укатил.
Когда прибежали тетушка Гризельда и Финифет я была в школе, и доктор обрабатывал мне ссадины. Сибил лежала тут же на импровизированных носилках. Она была мертвенно бледной.
— Я дал ей успокоительное. Пусть поспит. У нее парочка ушибов, но ничего серьезного. Несколько дней придется провести в постели.
Тетушка обняла меня, словно боялась отпускать. Многие подходили ко мне и говорили, как они восхищены моим героизмом. Но я была слишком погружена в свои мысли, чтобы отвечать. Помню, говорили, что лошадь понесла из-за пчел. Еще рассказывали, как я сломя голову бросилась к Сибил. Тут я усмехалась, и вспоминала, какими тяжелыми были мои ноги, как не хотели они двигаться. А эти люди говорят, что "сломя голову"! Лишь единственная фраза, сказанная шепотом, привлекла мое внимание и вывела меня из состояния ступора.
