Патриция Хэган - Орхидеи в лунном свете
– Они еще не возвращались к обозу, – ответила Ханна, – а мы не можем выпустить Джейми, пока не узнаем, где Корд.
– Вот дурочка, он прямо сзади вас, – наш смешливо сообщила Руфь. – Когда я шла купаться, я видела, как он вместе с Имоджин вошел в их фургон. Просто удивительно – ничего вокруг не видите, а беретесь оберегать Джейми.
– Ох, какая наглость! – воскликнула ошеломленная Элла. – Я, конечно, терпеть не могу когда Вильма говорит про них всякие гадости, это просто непристойно. Начальник обоза обязан соблюдать приличия.
– О, здесь я с тобой полностью согласна, – кивнула Ханна. – В конце концов, он так много себе воображает, а сам проводит время в фургоне полном проституток! Наплевать нам на него! Иди Джейми, можешь погулять. Уверена, он проведет там всю ночь.
Джейми поспешно скрылась в темноте. Отойдя подальше, она стала расхаживать взад и вперед, устроив ногам долгожданную разминку. Движения ее становились все быстрее и быстрее по мере того, как она с растущим возмущением думала о Корде и этих девицах. Он сильно упал в ее глазах, такое, право, бесстыдство. Разумеется, ее изумило, как это можно до такой степени пренебрегать своим авторитетом. Ну а с кем именно он там проводит свое время, ей было совершенно безразлично. Совершенно!
Вернувшись, Джейми молча протиснулась в свой уголок. Кругом царила тишина. Наверное, Корд тоже спит. Она злорадно пожелала, чтобы он проснулся попозже. Пусть все увидят, откуда он выходит по утрам. Может, люди так возмутятся, что потребуют от него отказа от должности, когда они дойдут до форта Ларами. При новом начальнике обоза она сможет ехать открыто, а Корд Остин пусть катится ко всем чертям!
Наконец она заснула беспокойным сном. Ее мучили мысли о мести. Они путались в голове. Наконец все побеждало неудержимое влечение к человеку, которого она изо всех сил хотела презирать. Во сне она стонала и металась.
Ровно в четыре утра часовой выстрелил из ружья. Люди сразу стали выбираться из фургонов и палаток. То тут, то там начали подыматься дымки от медленно разгоравшихся костров. Приготовили и съели завтрак, свернули палатки, загрузили фургоны и запрягли быков и мулов.
На все про все им давалось три часа. К семи все должны были выстроиться в цепочку. Тем, кто не успевал приготовиться к сигналу отправления, приходилось потом в одиночестве катить по прерии, нагоняя обоз. А это никому не улыбалось.
Проснувшись, Джейми тотчас заняла наблюдательный пост у заднего полога. Она видела, как высыпали из своего фургона Имоджин с подружками и, поежившись от утренней прохлады, дружно побежали в кустики. Корд не показывался, но Джейми-то знала, что он просто слишком хитер. Так он и позволит застать себя в таком месте.
Имоджин заметила Джейми и весело помахала ей рукой, крикнув на бегу:
– Доброе утро!
Джейми сдержанно кивнула и отодвинулась вовнутрь. Проститутки узнали о ней несколько недель назад и клятвенно обещали сохранить в тайне ее присутствие. Джейми находила Имоджин приятной и дружелюбной, но сейчас не могла подавить в себе вспышку ревности. Хотя и не признавалась себе в этом. Поцелуй Корда Остина все еще жег ее. Джейми было невыносимо видеть женщину которая, наверное, тоже познала это наслаждение.
– Я покончу с этим, – пробормотала она с трудом переводя дыхание.
– Ну, конечно, – успокоила ее Элла, ободряюще потрепав ее по плечу, – скоро мы будем достаточно далеко, и тогда ты покажешь нос капитану Остину. Он уже ничего не сможет сделать. Вот будет здорово, правда?
Не дожидаясь ответа, она спрыгнула и побежала вместе со всеми к речке.
Джейми нечего было сказать. Она с покорным вздохом уселась на полу, готовая прожить в укрытии еще один, такой долгий, день.
Вскоре точно по графику обоз достиг крутого спуска, о котором предупреждал Корд. Здесь под жалобы и причитания женщин, которых заставили-таки расстаться с вещами, хранившимися в семьях из поколения в поколение, один за другим фургоны начали осторожно спускаться вниз.
Джейми решила воспользоваться тем, что Корд был слишком занят. Она надела капор с широкими полями, выбралась из фургона и смешалась с другими женщинами.
Земля вдоль дороги перед спуском была усеяна разбросанными вещами. Их оставили прошедшие ранее караваны. Здесь валялись испорченные непогодой столы и шкафы, ржавые железные печки, кухонная утварь и даже предметы роскоши: богато украшенные часы, прекрасный фарфор и столовое серебро, фисгармония и толстые книги. Переселенцы с сожалением поглядывали на это богатство. Им хотелось подхватить с земли хоть что-нибудь. Ведь пропадает – жаль глядеть! Но Корд и его добровольные помощники глядели зорко – и никто не осмеливался. А внизу, в долине, они наткнулись на остовы разбившихся фургонов. Выходит – Корд говорил чистую правду. И, надо заметить, ропот в караване значительно приутих. Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать.
Впереди лежала прохладная лесистая долина, где Корд объявил остановку на день. Теперь люди спокойно смогли собрать имущество, спущенное на отдельных канатах, и загрузить фургоны.
Следующие пятьдесят миль обоз медленно, но неуклонно поднимался вверх. Стояла последняя неделя июня. Чем выше они поднимались, тем холоднее становились ночи. Вдали на горизонте уже виднелись покрытые снегом горы Ларами. Они образовывали естественные каменные ступени к суровым вершинам Скалистых гор.
Зрелище причудливо изрезанных скал вызвало восхищенные восклицания путешественников. А Джейми с тоской припоминала, не по этой тропе пробиралась ее семья, когда ей было всея два года. Детская память сохранила только смутные картины возвращения в Канзас-Сити, но само путешествие Джейми совершенно забыла.
Странствие продолжалось. Неделя за неделей протекали в трудах и лишениях. Наступил июль с его невыносимой жарой и духотой. Люди изнурились окончательно и становились все менее снисходительными друг к другу. Они преодолели свыше шестисот миль. Животные были полностью истощены, запасы продовольствия оскудели. Силы переселенцев были на исходе, и в обозе все чаще возникали драки между мужчинами или ожесточенные перепалки среди женщин.
Когда ситуация грозила выйти из-под контроля, вмешивался Корд. В результате недовольство обращалось на него. По мере того как караван приближался к пограничному посту форта Ларами, враждебное отношение путников достигло своего пика.
Бывалые мужчины рассказывали о том, что за фортом Ларами тропа становится все труднее и опаснее. Это отнюдь не способствовало улучшению настроения людей. В тот вечер, когда Корд услышал, как Гарри Тернэйдж рассказывает историю партии Доннера, он взорвался.
