Мари Кордоньер - Опасная леди
Будучи не совсем в своей тарелке, Леонора рассеянно ответила на приветствие и пропустила мимо ушей комплимент.
– Я опоздала? – поинтересовалась она, взглянув на пустые стулья.
– Нет, – успокоил ее виконт Февершем. – Но моя мать предпочла сегодня завтракать в своих покоях, а Герве, по-видимому, выпил вчера бренди несколько больше нормы. Час назад он выглядел так, будто попал между мельничными жерновами. Я предполагаю, что он сейчас пытается привести свою голову в порядок на свежем воздухе.
– Он уже ушел?
Феннимор попытался понять оттенок сожаления, послышавшийся, как ему показалось, в голосе Леоноры. До сих пор у него всегда было впечатление, что она, по возможности, старалась не попадаться Герве на глаза. Что же изменило это отношение?
– Да. Но если ты спросишь меня, куда, то я здесь пас. Может быть, он сейчас заехал к каким-нибудь арендаторам. После смерти отца ему пришлось уволить управляющего имением и самому начать заниматься всеми неотложными делами. Хочешь немного чаю? Ты ничего не ешь…
Леонора отодвинула от себя пустую тарелку.
– По-видимому, я чем-то испортила себе желудок, – пробормотала она и выпила предложенный им чай.
После этого она почувствовала себя чуточку лучше, хотя головная боль не унималась.
– За вчерашним ужином, – кивнул Фенн понимающе. – Все ясно. У нормального человека действительно может отразиться на нервах и желудке, если ему придется увидеть, как Герве боготворит мою мать. Для меня загадка то, что он попался на ее удочку, поверив в разыгрываемую ею роль нуждающейся в помощи, беззащитной вдовы. Он ведь разумный человек! Вероятно, причина в том, что он долго был солдатом и ему мало приходилось общаться с дамами типа моей матери.
– Боже мой, Феннимор! Как ты говоришь о своей матери?
Леонора была настолько ошеломлена, что выпалила этот вопрос, не шепча и не запинаясь, как обычно. Она обратила внимание, что Фенн еще вчера, во время разговора на башне, сказал нечто подобное.
– Так, как она того заслуживает! – упрямо настаивал он на своей критике. – И не надо так негодующе сверкать на меня глазами. Подожди, ты еще увидишь, что под бархатистыми лапками леди Аманды Уинтэш прячутся очень острые когти. Эта восхитительная особа страстно любит во всем огромном мире только одного человека – себя самое!
– Поскольку я ее знаю очень короткое время, то не имею определенного мнения по этому поводу, – отвечала Леонора.
Она пыталась говорить честно и объективно. Ни за что не хотела поддаваться ревности. А возможно, после вчерашнего вечера у нее уже и не было основания ревновать. Она считала, что в любом случае было неприлично так говорить о своей матери.
– Я была бы рада, если бы у меня была мать, – упрекнула она невоспитанного виконта и добавила: – Я еще ни разу не слышала от леди Аманды недоброго слова. Как раз наоборот…
– Именно так, – подтвердил Феннимор упрямо. – Это я и имею в виду. В этом и заключается ее искусство. Ее шипы всегда закутаны в тончайшие шелка, но поверь мне, несмотря на это, они колются очень больно. Ты очень скоро поймешь это, и Герве, я надеюсь, тоже…
Леонора бросила на него испытующий взгляд из-за края своей чашки.
– Мне кажется, ты очень любишь своего сводного брата…
– Он славный малый, – кивнул Фенн уже намного менее агрессивно. – Собственно говоря, он для меня больше отец, чем брат. Он все понимает. Когда я думаю, сколько раз он помогал мне выпутаться из каких-то идиотских историй, а мой родной отец ничего и не знал об этом… Он заслужил лучшего, чем этот хаос долгов и обязанностей, который обрушился на него вместе с наследством.
– Он мог бы быстро избавиться от них, если бы позволил мне помочь ему, – предложила Леонора, на что последовал возмущенный возглас протеста.
– Никогда гордость не позволит ему это сделать. Неужели трудно понять, что он хочет своими собственными силами вернуть Уинтэш в то состояние, в котором он был когда-то?
Леонора немного резко поставила чашку тонкого фарфора на блюдце.
– Я задаю себе вопрос, зачем он тогда вообще дал согласие на наш брак, если ему неприятно принять от меня даже маленькую сумму? – вспылила она так сильно, что Феннимор невольно слегка подался назад.
– Ты разве не знаешь? – осведомился он и сразу же сам ответил на свой вопрос: – Ну да, конечно, с женщинами редко говорят о таких вещах. Твой отец не оставил ему выбора. Он отказался уступить закладные на замок и на земли. У Гера был один выбор: либо жениться на тебе, либо позволить, чтобы родительский дом был продан с молотка. Дела обстояли так, что твой отец регулярно скупал долговые обязательства десятого графа и использовал их для «маленького» шантажа. Герве, с его преувеличенным чувством ответственности за мать и за меня, конечно, сдался…
Наверное, так должен чувствовать себя человек, когда у него останавливается сердце. Леонора хватала ртом воздух, прижимая кулак к туго зашнурованному лифу. Теперь ей кое-что стало ясно!
Но все же, почему отец прибегнул к таким крайним мерам, чтобы найти ей мужа? Была ли она в его глазах настолько непривлекательна и безнадежна, что он не видел другого шанса?
– Леонора! – Феннимор искал ее взгляда. – Я был против того, чтобы Герве женился только ради спасения этих старых стен, но теперь я придерживаюсь другого мнения. Я считаю, моему брату повезло, что ему досталась ты!
Она заставила себя улыбнуться дрожащими губами.
– Как мило с твоей стороны, что ты говоришь так. Но не утруждай себя обманом из вежливости. Все же спасибо за то, что ты мне рассказал. Теперь я по крайней мере знаю, почему Герве меня так сильно презирает. Наверное, вчера вечером он действительно был очень пьян…
Только ее сильнейшая растерянность была причиной того, что она проговорилась, упомянув прошлый вечер. К счастью, виконту не пришла в голову идея связать факты воедино.
– В этом ты права, – подтвердил он. – У него, наверное, голова нестерпимо трещит с похмелья. Я могу предположить, что это не очень приятное ощущение…
– Откуда можешь это знать ты, бессовестный щенок! – ответил ему саркастический, заметно хриплый голос.
Фенн повернулся на своем стуле, со смущенной улыбкой на губах, но милорд Уинтэш уже обратился к своей супруге, приветствуя ее безукоризненным поклоном. Леонора пробормотала:
– Доброе утро.
Как долго он уже стоял в дверях? Какие фразы из их разговора он слышал?
Из-под полуопущенных ресниц она наблюдала, как он сел к столу и осторожно налил себе чаю. Он был бледнее обычного, и только темные тени, которые залегли под глазами глубже, чем всегда, указывали на излишества прошедшего вечера.
