Стефани Лоуренс - Куда ведет сердце
– Действительно, здесь нечем дышать. Вальс – это то, что мне сейчас необходимо, – проговорила она.
Барнаби с поклоном положил ее руку себе на сгиб локтя и накрыл ее пальцы своими. Его прикосновение пронзило ее словно молнией. Но Пенелопа, сохраняя выдержку, обернулась к непрошеным поклонникам:
– Джентльмены, надеюсь, вы нас извините?
Большинство с почтением наблюдали сцену между ней и Барнаби в надежде тоже заслужить ее благосклонность.
Все, кроме Ригби. Хмурясь, тот пронзил ее озадаченным взглядом.
– Но, мисс Эшфорд, я еще не рассказал вам о своих успехах в скрещивании гончих!
Судя по тону, он не мог поверить, что она не хочет слышать столь волнующие подробности.
Пенелопа не знала, что ответить: сама мысль о том, что она пожелает вникнуть в детали подобных событий, была ей невыносима.
Но Барнаби по-рыцарски поспешил на ее защиту:
– Невероятно! Неужели вы не знаете, Ригби, что Калвертон, брат мисс Эшфорд, известный заводчик призовых гончих? Или вы засыпаете ее сведениями в надежде выманить семейные тайны?
Он неожиданно усмехнулся.
– Ч-что? – опешил Ригби.
Справа от Пенелопы фыркнули: кажется, Хелликар едва подавил взрыв смеха. Остальные джентльмены тактично скрыли усмешки.
Барнаби с извиняющимся видом кивнул Ригби:
– Простите, старина, что прерываю ваш монолог, но леди желает танцевать.
Отвесив общий поклон, он вывел Пенелопу из круга.
– Прошу нас извинить.
Остальные также ответили поклонами. Ригби продолжал пялиться на парочку, словно не мог поверить, что его так безжалостно покидают.
Но Барнаби уже вел Пенелопу к арке, отделявшей гостиную от зала, где танцевали пары. Струнный квартет теснился в нише, стараясь играть как можно громче, чтобы перекрыть гул голосов. Прозвучали первые аккорды вальса.
– Кажется, слух меня не подвел, – заметил Барнаби. – Вы это серьезно насчет танцев или просто воспользовались возможностью отвязаться от Ригби?
Он давал ей шанс избежать результатов, которые вальс наверняка спровоцирует. Будь она мудрее, схватилась бы за прекрасную возможность… но Пенелопа никогда не считала себя трусихой.
– Я с удовольствием приняла приглашение потанцевать.
«С вами».
Последних слов она не произнесла вслух, но внезапная напряженность в его взгляде заставила ее задаться вопросом, уж не услышал ли он… уж не угадал ли…
Барнаби молча привлек ее к себе и закружил в танце.
Как и в прошлый раз, возникло чувство полета, и все поплыло перед глазами.
Они не обменялись ни единым словом. Только смотрели в глаза друг другу, общаясь молча, на ином уровне, в ином измерении. На ином языке.
Языке чувств.
Большая теплая рука обнимала ее за талию, другая – сжимала пальцы. Он держал ее с уверенностью, которая позволяла расслабиться, отрешиться от привычного недоверия к партнерам и наслаждаться кружением, быстрыми, ловкими поворотами, властью этого сильного, красивого мужчины.
Оказывается, и властным мужчинам есть место в ее жизни.
Музыка обтекала их, создавая нечто вроде кокона. Волшебные секунды длились и длились… наслаждение завладело ею, волнуя, маня и одновременно успокаивая. Словно большая теплая ладонь гладила ее нервы.
Она чувствовала себя кошкой, вдоволь напившейся сливок. И наверняка замурлыкала бы, если бы могла. Но вместо этого улыбка не сходила с ее лица, нежная, мягкая, словно Пенелопа плыла на облаке блаженства.
Его улыбка была отражением ее собственной. Они не нуждались в словах, чтобы разделить взаимное наслаждение.
Наконец музыканты отложили инструменты. Барнаби остановился и поклонился. Она ответила, как полагается, реверансом и, вздохнув про себя, вернулась в мир и взяла его под руку. Они направились в гостиную.
Мысленно она все еще вальсировала, но реальность постепенно входила в нее. Если он здесь, значит, вновь возникли вопросы.
– Что вы хотели узнать?
Барнаби недоуменно уставился на нее.
– Расследование, – напомнила она. – Вы пришли расспросить меня?
Взгляд его стал пустым. Сжав губы, он смотрел перед собой и решительно вел Пенелопу к тому месту, где сидела ее матушка.
– Итак? – продолжала она в надежде, что он сообразит: мать понятия не имеет о ситуации в приюте и о том, что она просила Адэра узнать тайну исчезновения мальчиков.
– Дайте минуту подумать, – пробормотал он, все еще глядя перед собой. Не глядя на нее.
Пенелопа качнула головой. Может, он забыл, о чем собирался ее спросить? Может, вальс отвлек и его?
А возможно…
Он отвел ее к дивану, на котором сидела леди Калвертон, болтая с леди Горацией Кинстер. Обе дамы благосклонно улыбнулись парочке, но тут же вернулись к разговору.
В Пенелопе отчего-то росла уверенность в необходимости узнать, что привело его в дом леди Моффат. Поэтому она убрала пальцы с его руки и посмотрела на него испытующим взглядом.
Барнаби смело встретил этот взгляд.
– Стоукса не было в полицейском управлении, когда я заезжал днем. Я оставил записку, в которой объяснил ситуацию с Джемми Картером. Стоукс, несомненно, поставит стражу у дома, но я все равно постараюсь поговорить с ним завтра утром. Где бы Стоукс ни был, я уверен, что он работает над этим делом. Нам нужно обменяться информацией и решить, каким будет следующий шаг.
Глаза Пенелопы зажглись:
– Я тоже поеду.
Барнаби едва не выругался вслух. Он сказал все это лишь для того, чтобы оправдать свое присутствие здесь. Не искушать ее.
– В этом нет никакой необходимости…
– Конечно, есть! Я та, кто больше всех знает о мальчиках и Джемми тоже. Кроме того, не забывайте, что расследование начато по моей просьбе. Я имею право знать, что уже сделано.
– Хорошо, – раздраженно выдохнул он наконец. Она вознаградила его улыбкой.
– В какое время вы собираетесь к Стоуксу?
– Я заеду за вами в десять, – холодно пообещал он.
– Прекрасно. Я буду ждать.
– Добрый вечер, Смайт!
Джентльмен, называвший себя мистером Алертом,[1] – он гордился своей бдительностью и умением пользоваться возможностями, посылаемыми судьбой, – наблюдал, как его сообщник, стоявший в открытых стеклянных дверях, оглядывает темную гостиную.
Городской дом на Сент-Джонс-Вуд-Террас оказался крайне полезным Алерту. Как всегда, когда он встречался со своими приспешниками, единственным источником света в комнате были мерцающие угли затухающего огня.
– Заходи и садись.
Алерт предпочитал говорить как истинные джентльмены – растягивая слова. Он отлично знал, как усугубить разницу между ним и Смайтом; хозяин и слуга.
– Думаю, чтобы обговорить наше дельце, свет вовсе не требуется. Не находишь?
