Патриция Райс - Лунный свет
Он обернулся, и Обри почти физически ощутила тоску, написанную на его лице. Ее сердце потянулось к нему, но она не знала, как это выразить, поэтому промолчала, подумав, что он, должно быть, очень близок с сестрой.
– Ее муж родился здесь, но вырос и живет в Вирджинии. По всем законам он гражданин Соединенных Штатов, а не Англии. Однако, встретившись с отрядом вербовщиков, он был насильно отправлен на службу в Королевский флот.
Обри недоуменно посмотрела на него, пытаясь припомнить, что же она слышала о праве моряков заставлять молодых мужчин нести воинскую службу. Она припомнила, что ее отец рассматривал эту политику с крайним презрением и выражал открытое возмущение тем, как она влияет на отношения с Соединенными Штатами, но никогда четко не представляла себе всех последствий.
– Насильственно, милорд? – перепросила она, скрывая смущение.
– Очень многих мужчин споили и увезли, похитили, обратили в рабство на военных галерах, в трюмах гнилых фрегатов, куда ни один умственно полноценный человек добровольно не пойдет. Вот почему вербовщики вынуждены шастать по улицам приморских городов, подбирая из подонков общества команды для своих кораблей. По отношению к британцам это – преступление, но по отношению к американцам – уже повод для войны. И мы ее скоро дождемся, если парламент не проявит достаточно мудрости, чтобы положить этому конец.
– Вы хотите сказать, что вашего зятя похитили и заставили служить матросом на флоте?
Недоумевая, как может допускаться подобное издевательство, Обри пыталась найти оправдание.
– Он моряк, и хороший моряк, но сомневаюсь, чтобы они нашли применение его талантам. Адриан обладает исключительными способностями наживать себе неприятности. У него горячая голова, и он, как настоящий вирджинец, необычайно упрям и вспыльчив. К этому времени он мог уже поднять бунт на корабле, или бежать, или сотворить еще чего похлеще. Моя сестра опасается за его жизнь, причем вполне обоснованно. На борту некоторых кораблей Просто нечеловеческие условия. Моя сестра оказалась в чужой стране с двумя маленькими детьми, не зная, увидит ли она снова своего мужа. Ваш отец – чуть ли не последняя наша надежда.
Обри хорошо его поняла. Влияние ее отца распространялось и на адмиралтейство. Достаточно одного его слова, и корабль вернется в порт, а матроса отпустят. У нее тревожно засосало под ложечкой.
– И мой отец согласился найти Адриана, если мы поженимся?
– Он использует все возможности, имеющиеся в его распоряжении, или же даст мне ордер с поручением найти корабль и самому освободить Адриана. Вы понимаете, почему я был сражен предложением, которым он шантажирует меня? – Не меняя тонн, Остин закончил: – Я согласился на его предложение.
Он встретился с ней глазами без тени смущения. Если бы это было нужно для спасения друга и для счастья сестры, он женился бы на карге без пенни в кармане. Его жизнь не представляла никакой ценности ни для кого, кроме него. Пожалуй, было бы лучше, если бы она оказалась старой каргой без единого пенни. Как бы то ни было, он боялся разрушить жизнь этого золотого ребенка ради спасения чужих жизней.
Губы Обри сжались, когда она поняла, что сделал ее отец, и за ее внешним спокойствием разгорелось возмущение.
– Но я ни за что не соглашусь, милорд. Чтобы помочь вашей семье, можно найти и другие способы, но я не вижу, кто мог бы помочь мне. Мой отец не сможет организовать это замужество, если я откажусь.
Остин грустно посмотрел на нее, понимая, что сейчас нанесет сокрушительный удар. Больше тянуть он не мог.
– Мы оба можем отказаться, однако цена отказа окажется слишком высокой, чтобы вы легко ее уплатили. – Он увидел, как большие зеленые глаза вопросительно повернулись к нему, и начал издалека. – Вы говорили о поместье в Гемпшире. Я считал, что оно часть наследства, оставленного вашей матерью. Ваша тетя Клара живет там, когда не сопровождает вас?
Обри кивнула.
– Это дом ее детства. Она вернулась туда, чтобы воспитывать мою мать, когда умер мой дядя. Она жила там, когда присматривала за мной. Очаровательное место, хотя и не такое пышное, как замок моего отца.
По-прежнему не решаясь сразить ее, Остин вернулся к своему стулу, подыскивая выражения, с помощью которых он мог смягчить последний удар.
– Насколько я понял, гемпширское поместье перешло к вашей матери от ее деда, а не от бабушки, так что оно не входит в наследство, которое вы получите в день совершеннолетия.
Внезапно она поняла, к чему он ведет, но отказывалась верить, пока это не будет сказано в открытую.
– Никто никогда не объяснял мне, что именно я унаследую. Я никогда не придавала этому особого значения.
Остин согласно кивнул. Рожденная среди роскоши, она была лишена инстинкта собственницы, присущего его первой жене.
– Гемпширское поместье перешло к вашему отцу после того, как он женился на вашей матери. Так говорит закон. И он может сделать с ним все, что пожелает.
Вспышка боли оглушила Обри. Он не сможет этого сделать. Он не сделает. Она с надеждой посмотрела в голубые глаза графа, но увиденная в них жалость почти сломила ее. Не в силах вымолвить ни слова, она ждала смертельного удара.
Остин не мог более сдерживаться. Он взял ее руки в свои и участливо сказал:
– Герцог утверждает, что продаст гемпширское поместье и запретит впускать вас в любое из его поместий. В его силах доставить большие неприятности Алвану или вашему дяде, если они попытаются вас приютить. Конечно, они могут его и не послушать, но последствия междоусобицы чрезвычайно пагубно отразятся на них.
– Он не продаст дом тети Клары. Я не смогу в это поверить. После всего, что она для нас сделала…
Голос Обри стал тихим и безжизненным. Ее взгляд обратился в пустоту, казалось, она не замечала, что он по-прежнему держит ее за руки.
Остин участливо разглядывал ее, опасаясь, что трагедии этого дня оказались непосильны ребенку. Краска сбежала с ее лица, а вместе с ней и неукротимый дух, который, как он полагал, был ей присущ.
Впервые Хитмонт осознал, насколько она хрупка. Пленительный задор жизни, который казался неотъемлемым от нее, маскировал слабость изящной фигуры. Он вспомнил, как невесомо она парила в его руках, пока они танцевали, и сейчас понял, почему. Казалось, она сделана из хрупкого фарфора, слишком нежного, чтобы к нему прикасались такие, как он. Длинные тонкие пальцы, охваченные его ладонями, казалось, вот-вот сломаются, так мало в них было силы.
Внезапно сияние вернулось в ее глаза. Без тени улыбки она спросила:
– Что вы знаете о разводах?
Настал черед Остина почувствовать неловкость.
– Я не адвокат и не могу сообщить вам всех тонкостей. Полагаю, должны быть приведены весомые аргументы.
