Наталия Орбенина - Незнакомец
– Мадам, – твердо выдержав взгляд начальницы, ответила Аполония. – Именно все то, что вы перечислили, и говорит об искренности моего желания. Не от безысходности я выбираю этот путь, – при этом девушка выразительно взглянула на ненавистную классную даму. Та вспыхнула и надулась как жаба. – Это осознанный выбор! Я хочу делать что-то полезное, и делать это хорошо!
– Что ж, похвально! – начальница откинулась в кресле с высокой спинкой. – Я думаю, что публичные экзамены вы сдадите без труда, так что считайте себя отныне пепиньеркой.
Наступил выпуск. Девушки, с которыми она прожила шесть лет, нарядные и веселые разъезжались по домам. Аполония уже в сером платье пепиньерки брела по опустевшим на короткое время коридорам и думала: «Впереди опять ученье, книги. Но за это все есть награда – его добрые близорукие глаза будут совсем рядом».
Глава одиннадцатая
Если Аделии выпала честь стать местной легендой, Аполонии – первой ученицей, то младшей сестре Леокадии Манкевич досталась сомнительная честь принадлежать к тому немногочисленному отряду учениц, которых называли «отчаянные».
Проказы, непослушание, вызывающее поведение, а иногда совершенная грубость – вот что отличало «отчаянных» от прочих учениц. Тут Лека была в первых рядах.
Став пепиньеркой и часто помогая классным дамам, Аполония с ужасом наблюдала выкрутасы своей сестрицы. На ней были опробованы новые методы воспитания.
Ничего не выходило. Ребенок был совершенно неуправляем.
– Но что же делать? – горестно вздыхала и разводила руки Аделия в приемные дни, когда ей в очередной раз говорили о безобразном поведении сестры. – Она самая маленькая, ей меньше всего досталось любви! Но ничего, я заберу ее к себе после выпуска!
Аполонии теперь приходилось быть начеку. Она побаивалась неугомонной и болтливой Леки. Вдруг снова выболтает ее секрет? Но Лека только на первый взгляд производила впечатление совершенно неразумного существа. На самом деле, как и старшие сестры, она неплохо училась. Но ее свободолюбивая натура бунтовала против жесткой дисциплины заведения, его казенного духа.
Чувства Аполонии к Андрею Викторовичу поначалу забавляли ее. Из озорства она поначалу дразнила сестру, но неожиданно встретила такой жесткий отпор, словно волной холода пахнула на маленькую злючку. Она вдруг испугалась, что в этих холодных и бездушных стенах не останется для нее родной души, теплого уголка. Не к кому будет прибежать и поплакаться на судьбу, никто не пожалеет и не угостит припрятанной конфеткой. Сестры помирились и уговорились никогда не обсуждать запретную тему, если только Аполония сама не начнет разговор. Лека поклялась, что никогда, ни за что не выдаст тайны сестры. Кроме того, было даже очень приятно сидеть на уроке Хорошевского и знать о нем страшную тайну!
Андрей Викторович, по-видимому, не догадывался о тех глубоких переживаниях, которые он породил в душе юной девицы. Нет, конечно, он видел ее трепет, ее старание, слышал дрожь в ее голосе, но не придавал этому значения. Институтки часто влюбляются в учителей, институтского священника, членов попечительского совета, императорской семьи. Выбранный для обожания объект они просто осыпают знаками внимания. Иногда это бывает приятно, но некоторые девицы ведут себя глупо.
Так однажды, когда он только заступил в должность, то обожание вылилось на него в полном смысле этого слова. Ученицы облили духами его пальто. Несколько дней он был вынужден ходить в другой одежде, пока не выветрился немыслимый сладковатый запах. Поэтому Хорошевский не придавал значения пристальным взглядам, слишком прерывистому дыханию, неожиданному румянцу, запинающейся речи и прочим признакам девической влюбленности.
С Аполонией ему было интересно общаться как с самой толковой и начитанной девушкой. Ему были интересны ее мысли и суждения. Рядом с ней он был спокоен и раскован. Ему и в голову не могло прийти, что за их невинными беседами после уроков в коридорах, в саду Института, в классе ведется постоянная слежка. Однажды его вызвала начальница. Андрей Викторович вошел, запыхавшись от быстрой ходьбы. Он только что вышел из класса после урока.
– Присядьте, сударь, – начальница величественным жестом показала на стул.
Сама, по обыкновению, расположилась за своим столом в вольтеровском кресле.
Хорошевский сел и принялся быстро листать записки, которые он приготовил, чтобы довести до начальствующего уха;
Но собеседница жестом остановила его.
– После, Андрей Викторович, после.
Сейчас поговорим о другом. Ей-богу, даже не знаю, как и начать. Ведь вы человек порядочный, благонамеренный.
Хорошевский непонимающе смотрел на начальницу.
– Мне неприятно говорить вам подобное… Одним словом.., не кажется ли вам, что вы выделяете своим излишним вниманием одну из учениц, точнее, пепиньерку Института?
Начальница выразительно замолчала.
Хорошевский не мог поверить своим ушам.
Наконец смысл обвинения был им вполне осознан. Он покраснел и тяжело задышал.
Снял и снова надел пенсне.
– Сударыня, нелепость обвинения столь очевидна, оскорбительна для меня, что я даже не сочту своим долгом объясняться. Ибо объясняться мне не в чем. Могу только твердо пообещать вам, что если мое поведение недостойно, по вашему мнению или по мнению иных лиц, то я тотчас же, прямо сегодня, оставлю ваше учреждение!
– Помилуйте! – Начальница подняла со стула свое грузное тело и прошлась по кабинету. – Я вовсе ничего не имела в виду. Это просто дружеское предупреждение. Вы человек молодой, эмоциональный.
Будьте более сдержанны, прошу вас. Это и в ваших интересах, и в интересах юной особы.
После этой унизительной беседы в кабинете начальства Хорошевский стал сторониться Аполонии, чтобы не вызвать более нелепых и недостойных слухов. Бедная девушка, не понимая причин своего отлучения, не находила себе места, мучилась вопросами и не находила ответа.
Именно теперь в ее голове созрел замечательный план. Она представила себе, как было бы замечательно основать учебное заведение на принадлежащие ей деньги.
Сделать все, как в Институте, но только чтобы атмосфера там была лучше, добрее, душевнее. Девушка жаждала поделиться такой замечательной идеей с Хорошевским, но он то был занят, то бежал на другой урок, то вокруг него толпились девочки. Словом, не подступиться. И тогда она решилась на отчаянный шаг. Она написала Хорошевскому маленькую записочку совершенно невинного содержания.
Она просила дозволения побеседовать и объясниться.
Однажды, после одного из уроков Аполония, проходя мимо кафедры Хорошевского, положила пред ним свою тетрадь, якобы для проверки. В тетрадь была вложена записка следующего содержания:
