Диана Гэблдон - Барабаны осени. Удачный ход
Я вдруг обнаружила, что едва не уткнулась носом в эту голову — с личиком, похожим на сжатый кулак, покрытым белой восковой пленкой, скривившимся в яростной гримасе…
— Что это такое? Это мальчик? — Хриплый голос Джейми проник в мое ошеломленное сознание.
— Надеюсь, да, — ответила я, поспешно снимая с головы обрывки околоплодного пузыря. — Я такого уродца в жизни не видывала… если это девочка — помоги ей Господь…
Брианна издала звук, который вполне можно было принять за смех, и тут же изогнулась в мощном усилии. Я едва успела просунуть внутрь пальцы и слегка свести широкие плечики, чтобы хоть немного облегчить их прохождение. И тут же послышался отчетливый звук, словно из бутылки вылетела пробка, — поп! — и длинное мокрое тельце скользнуло наружу из влажного укрытия, извиваясь, как выброшенная на берег форель.
Я схватила чистое льняное полотенце и быстро завернула его — это был именно он, мальчик, с круглой набухшей мошонкой, пурпурно-красной, примостившейся между пухленькими бедрами. Я быстро осмотрела малыша; дыхание, цвет кожи, подвижность суставов… все в порядке. Он тихо, сердито попискивал в моих руках, громко дышал, но не плакал по-настоящему, зато энергично молотил воздух крошечными кулачками.
Я положила его на кровать и придерживала одной рукой, пока осматривала Брианну. От нее пахло кровью, но признаков настоящего кровотечения не наблюдалось. Пуповина еще сокращалась, толстая влажная змея, связывавшая их двоих…
Брианна тяжело дышала, откинувшись на смятые подушки, волосы у нее прилипли к вискам, — но на лице появилась невообразимо широкая улыбка, радостная, победоносная. Я прижала ладонь к ее животу, внезапно ставшему плоским. Где-то в глубине я ощутила движение плаценты, легкую вибрацию физической нити, соединявшей Брианну с сыном.
— Ну-ка, еще разок, милая, — мягко попросила я Брианну. И вот наконец финальная судорога встряхнула ее живот, и послед выпал. Я перевязала пуповину и перерезала ее, а потом положила на руки Брианны увесистый сверток — ее дитя.
— Он просто великолепен, — прошептала я. Предоставив новорожденного заботам матери, я обратила внимание на неотложные дела; я принялась энергично месить кулаками живот Брианны, чтобы ускорить сокращение матки и тем самым остановить естественное кровотечение. Я слышала, как по всему дому загомонили взволнованные голоса — сразу после того, как Федра пулей вылетела за дверь и протопала вниз по лестнице, неся радостную весть. Я разок подняла голову, чтобы посмотреть на светящуюся Брианну, все так улыбавшуюся от уха до уха. Джейми стоял рядом и тоже улыбался, хотя его лицо было залито слезами. Он что-то сипло сказал Брианне на гэльском, отвел волосы с ее плеча, наклонился и нежно поцеловал дочь, как раз за ухом.
— Он голодный? — низким надтреснутым голосом спросила Брианна и попыталась откашляться. — Я что, должна его кормить?
— Попробуй, там видно будет. Они иногда засыпают сразу после рождения, а иногда действительно хотят есть.
Брианна развязала тесемку, стягивавшую ворот ее рубашки, и обнажила одну высокую, полную грудь. Как только она поднесла к ней сверток, тот тут же издал негромкое «уф!», и глаза Брианны широко распахнулись от удивления — крошечный ротик вцепился в сосок с неожиданной свирепостью.
— Сильный, да? — спросила я — и вдруг заметила, что плачу… я почувствовала солоноватый вкус слез, добравшихся до уголков моего рта, расплывшегося в улыбке.
Несколько позже, когда уже мать и дитя были вымыты и устроены как можно удобнее, когда Брианне принесли еду и питье, а последний осмотр доказал, что с ней все в порядке, — я вышла в темный коридор верхнего этажа. Я чувствовала себя словно в невесомости, как будто я плыла в нескольких футах над полом…
Джейми уже спустился вниз, чтобы рассказать обо всем лорду Джону; теперь он ждал меня внизу, .у лестницы. Не сказав ни слова, он подхватил меня на руки и поцеловал; когда же он снова поставил меня на пол, я увидела на его руках красные глубокие полумесяцы — следы ногтей Брианны.
— Ты просто потрясающая женщина, — шепнул он мне на ухо. А потом в его глазах вспыхнул веселый свет, губы нежно улыбнулись… — Бабуля!
— Он блондин или брюнет? — спросил вдруг лежавший рядом со мной Джейми, приподнимаясь на локте. — Я сосчитал его пальчики, а вот на волосы даже не подумал взглянуть.
— Ну, пока точно не скажешь, — сонно откликнулась я. Я тоже пересчитала пальчики малыша, и именно об этом сейчас думала. — Сейчас у него кожа еще красновато-пурпурная… ну, через день-два она станет настоящего цвета. А волосы… у него пушок на голове довольно темный, но все может измениться. — Я потянулась, наслаждаясь приятной болью в ногах и спине; принимать роды — тяжелая работа, даже для опытной акушерки. — Но даже если у него будут довольно светлые волосы и белая кожа, это ничего не докажет. У Брианны такие же.
— Да… но если бы он был темным, мы бы знали наверняка.
— Может, и нет. Твой отец был брюнетом, и мой тоже. Малыш может унаследовать рецессивные гены и стать брюнетом, даже если…
— Он может унаследовать что ?
Я попыталась — абсолютно безуспешно — вспомнить, когда именно Грегор Мендель начал свои эксперименты с горохом, но тут же бросила эту затею, чувствуя себя слишком сонной и не способной сосредоточиться. Да даже если Мендель и выяснил уже для себя, что такое законы наследственности, Джейми все равно ничего об этом не знал, это было слишком очевидно.
— Он может иметь волосы любого цвета, а мы все равно ничего не будем знать наверняка, — сказала я и отчаянно зевнула. — И не узнаем, пока он не подрастет и не станет похож… на кого-то. Но даже и тогда… — Я умолкла. Не все ли равно, кто был отцом малыша, если у него все равно никакого отца не будет?
Джейми придвинулся поближе ко мне и обнял, прижавшись всем телом. Мы спали обнаженными, и его волоски щекотали мою спину. Он нежно поцеловал меня в щеку возле уха и вздохнул, его дыхание было теплым и ласковым…
Я пребывала на грани сна, слишком счастливая, чтобы полностью отключиться от реальности. Где-то вдали раздавались пронзительные крики ночных птиц, журчание голосов… Но через несколько мгновений меня разбудил голос Джейми.
— Ну, и ладно, — решительно, с вызовом произнес он. — Пусть я и не знаю, кто его отец, зато я наверняка знаю, кто его дед!
Я протянула руку назад и похлопала его по ноге.
— Я тоже знаю… дедуля! Слушай, умолкни, давай спать. Довольно грехов для одного дня.
Джейми фыркнул, но его руки, обнимавшие меня, расслабились, ладони легко легли мне на грудь — и через мгновение он уже спал.
А я лежала, широко открыв глаза, уставившись на звезды, заглядывавшие в открытое окно. Почему я так сказала? Это ведь было одним из любимых выражений Фрэнка… он часто произносил эту фразу: «Довольно грехов для одного дня».
