Филиппа Грегори - Королевская шутиха
— Нет, — сказала я. — Только не это. Опять битва за престол.
— Это будет не война с народом, — успокоил меня сэр Роберт. — Англичане хотят видеть на троне протестантку. Но едва ли этого захочет Филипп. Думаешь, он так просто упустит лакомый кусочек, когда можно прийти и заявить свои права на английский трон?
— Вы опять вооружаетесь и готовите войну? — спросила я, боясь услышать «да».
— А для чего же еще я так стараюсь вернуть из плена моих солдат? И здесь, Ханна, ты мне очень помогла. Спасибо тебе.
— Сэр Роберт, о чем вы говорите?
Он погладил лошадиную шею и натянул поводья.
— Ханна, неужели ты до сих пор не поняла простую вещь? При дворе всегда кто-то что-то затевает. И ты всегда оказываешься причастной. Ты сейчас скажешь, что ничего подобного не хотела. Но уж так устроен двор: нельзя жить рядом с королевой и не быть втянутой в дюжину заговоров. Ты живешь в яме со змеями, и поверь моим словам: ты к такой жизни совершенно непригодна… Не буду тебя задерживать. Иди к королеве. Слышал, ей стало хуже.
— Нет, — нагло соврала я. — Можете передать принцессе, что королеве стало лучше.
Сэр Роберт кивнул, явно распознав мое вранье.
— Что ж, да хранит ее Господь. Теперь ее жизнь или смерть не имеют особого значения. Она уже потеряла Кале, потеряла своих детей, мужа, трон и вообще все на свете.
Сэр Роберт отсутствовал больше недели, и потому я не имела никаких новых сведений об освобождении пленных англичан. За это время я сходила в наш прежний дом и прикрепила к дверям записку. Времена были настолько тяжелыми, что желающих нанять этот домишко не находилось, и в его подвале оставалась часть отцовских книг и манускриптов. Если Дэниел ко мне не вернется и если королева не выздоровеет, возможно, я вновь поселюсь здесь и буду потихоньку торговать книгами, надеясь на лучшие времена.
Сходила я и в бывший дом Дэниела в Ньюгейте. Он жил совсем рядом с собором Святого Павла, и это навеяло неприятные воспоминания. Никто из соседей вообще не слышал о семье Карпентеров. Эти люди совсем недавно перебрались в Лондон из своего голодного Сассекса. Я смотрела на их мрачноватые, изборожденные морщинами лица и мысленно желала им лучшей жизни. Прощаясь, я попросила их передать Дэниелу, если он вдруг сюда заглянет, что жена искала его и ждет в королевском дворце.
— Какой чудный мальчик, — сказала одна из женщин, глядя на Дэнни. — Как тебя зовут, малыш?
— Дэн’л, — ответил он, постучав кулачком себе в грудь.
— Смышленый ребенок, — улыбнулась женщина. — Отец, поди, его и не узнает.
— Надеюсь, что все-таки узнает, — чуть слышно ответила я.
Если Дэниел не получил моего письма, он даже не догадывается, что его сын жив и здоров. Лучшего подарка мужу я не могла бы и придумать. Мы осуществим то, что когда-то он мне предлагал, — снова заживем семьей.
— Я уверена, отец его узнает, — повторила я.
Вернувшись во дворец, я увидела служанок и врачей, суетящихся возле покоев королевы. Оказалось, когда ее одевали к обеду, Мария вдруг потеряла сознание, и ее уложили в постель. Вызванные врачи сделали ей кровопускание. Я вручила Дэнни заботам Уилла Соммерса и направилась в покои королевы. Стражники привычно распахнули двери.
У изголовья сидела бледная Джейн Дормер, держа королеву за руку. Джейн держалась из последних сил, борясь с лихорадкой. Врачи снимали с ног Марии разжиревших от крови пиявок и бросали в стеклянную банку. На ее исхудавших ногах виднелись следы недавнего пиршества этих тварей. Служанка поспешно прикрыла ноги одеялом. Глаза Марии были закрыты; она стыдилась представать в таком виде перед мужчинами, хотя они и являлись врачами. Она даже отвернулась к стене. Вскоре врачи, молча поклонившись, удалились.
— Джейн, иди и ляг, — слабым голосом велела королева. — Не хватает, чтобы и ты свалилась вслед за мной.
— Я лягу, но не раньше, чем ваше величество съест несколько ложек бульона.
Мария покачала головой и махнула рукой в сторону двери. Джейн не посмела спорить и ушла, оставив нас вдвоем.
— Ханна, это ты? — спросила королева, не открывая глаз.
— Да, ваше величество.
— Я продиктую тебе письмо к королю. Ты напишешь письмо по-испански и отправишь так, чтобы его никто не видел. Поняла?
— Да, ваше величество.
Я достала бумагу, перо и чернила и расположилась возле королевской постели. Королева диктовала по-английски, я в уме переводила ее фразы и записывала их на испанском. Фразы были торопливыми и длинными. Чувствовалось, королева давно ждала момента, чтобы отправить мужу это письмо. Оно складывалось долгими бессонными ночами, когда Мария беззвучно плакала, лежа одна. Это было ее предсмертное послание Филиппу, который находился далеко от Лондона и весело проводил время в Испанских Нидерландах, обласканный вниманием женщин и подобострастием мужчин. Это было письмо мужу, при живой жене строившему замыслы женитьбы на ее младшей сестре. Письмо Марии напоминало письмо, которое на своем смертном одре написала ее мать, — послание любви и верности человеку, не принесшему ей ничего, кроме сердечных мучений и душевных страданий.
Мой дражайший муж!
Поскольку в дни моих болезней и печалей тебе угодно находиться далеко от меня, я пишу тебе слова, которые с радостью произнесла бы, глядя на твое прекрасное лицо.
Едва ли какая-либо другая женщина была бы или будет тебе столь же верной и любящей женой, как я. Пока ты был рядом, одно твое присутствие радовало мое сердце. Жаль только, что мы так мало времени находились вместе.
Мне очень тяжело сознавать, что я встречаю смерть в том же состоянии, в каком долгие годы шла по жизни: одна и без любимого человека. Я молю Бога о том, чтобы ты никогда не познал одиночества, которое было моим постоянным спутником едва ли не каждый день моей жизни. У тебя есть любящий отец, способный дать мудрый совет; у тебя есть любящая жена, всегда желавшая находиться рядом с тобой. Никто и никогда не будет любить тебя больше, чем я.
Меня успокаивают обычными словами о скором выздоровлении, но я знаю, что я совсем близка к смерти. Возможно, это письмо — последний мой шанс проститься с тобой и послать тебе мою любовь. Пусть же мы встретимся на небесах, раз не смогли быть вместе на земле. Я постоянно молюсь об этом.
Твоя жена МарияСлезы мешали мне писать. Я тихо вытирала их рукавом. Но королева была совершенно спокойна.
— Ваше величество, вот увидите, вам станет лучше, — пыталась успокоить ее я. — Джейн рассказывала мне, что осенью вы часто хвораете. Зато, когда ударят первые морозы, вы сразу поправитесь, и мы будем праздновать Рождество.
