Мария Евгеньева - Царица в постели
После похорон Ланского, который скончался на ее руках, Екатерина писала Гримму 9 сентября 1784 года:
«Я думала, что не переживу невозвратимую потерю, когда скончался мой лучший друг. Я надеялась, что он будет опорой моей старости. Он также к этому стремился, стараясь привить себе мои вкусы. Это был молодой человек, которого я воспитывала, который был благороден, кроток, честен, который разделял мои печали, когда они у меня были, и радовался моим радостям. Одним словом, я, рыдая, имею несчастие сказать вам, что генерала Ланского не стало… и моя комната, которую я так любила прежде, превратилась теперь в пустую пещеру. Я еле передвигаюсь по ней как тень. Я слаба и так подавлена, что не могу видеть лица человеческого, чтобы не разрыдаться при первом же слове. Я не знаю, что станется со мной. Знаю только одно, что никогда во всю мою жизнь я не была так несчастна, как с тех пор, когда мой лучший и любимый друг покинул меня».
Два месяца спустя Екатерина снова пишет Гримму:
«Два месяца прошло без всякого облегчения… Вчера 5 сентября, не зная куда приклонить голову, я велела заложить карету и приехала неожиданно и так, что никто не подозревал об этом в городе, где остановилась в Эрмитаже. Вчера в первый раз я видела всех, и все меня видели. Но, по правде сказать, это стоило мне страшного усилия, и когда я вернулась к себе в комнату, то почувствовала такой упадок духа, что всякая другая на моем месте, наверное, лишилась бы чувств. Все меня угнетает… А я никогда не любила внушать к себе жалость».
Должно быть, сильна была ее любовь, если она два месяца отказывалась видеть человеческое лицо… Эти письма – ценный вклад в психологию женской души. Та любовь, которую Екатерина не знала в молодости, отдаваясь только из чувственности или по расчету, пришла к ней в старости.
Произошло невероятное событие в летописях дворца. Комната фаворитов пустовала пять месяцев.
Императрица ходила такая скучная, печальная, и Потемкин, возвратясь из Новороссии, приходил к ней только для того, чтобы плакать с ней о Сашеньке, и уверял Екатерину, что не виноват в смерти Ланского.
Она ежедневно ездила на могилу фаворита и просиживала там долгие часы, вспоминая о радостях, которые давал ей покойный, и думала о том, что злые люди отняли его у нее из зависти к его чистоте и красоте.
Но Екатерина была не из тех слабых натур, которые могут сломаться от горя или потери. Через пять месяцев в ней опять проснулась ее обычная веселость, общительность и жажда счастья. Жить в слезах всю жизнь она не была способна.
Скорбь мешала ей работать. К тому же Потемкину не нравилось, что императрица скучает по Ланскому. Он ревновал к этой верной любви и хотел вытравить образ Ланского из ее сердца.
Он знакомился с гвардейскими офицерами, изучал их характеры, потому что решил найти Ланскому заместителя. Он слишком хорошо знал Екатерину. Он видел ее возбуждение. Ей было трудно жить в одиночестве, а старые фавориты уже надоели, как надоедают мужья, с которыми долго живешь. Она не находила с ними остроты ощущений и чувственных наслаждений.
Выбор Потемкина остановился на Петре Ермолове и Александре Мамонове.
Он назначил обоих своими адъютантами и отправил Ермолова с поручением к государыне.
Это был заурядный офицер, но странной и привлекательной наружности. При дворе его прозвали белым арапом. У него были светлые, почти курчавые волосы, широкие скулы, полные чувственные губы и белые, как снег, зубы.
А Екатерина не могла равнодушно видеть полные, чувственные губы, манящие ее к лобзаниям.
И глядя на белого арапа, на его чувственный рот, Екатерина внезапно почувствовала, что в сердце у нее опять расцвело лето, что она еще молода и не может жить без ласки, любви и нежности.
Через несколько дней Ермолов уже был флигель-адъютантом и занимал комнату, где жил нежный, кроткий и незабвенный Ланской.
Потемкин был доволен, но Ермолов не желал жить в заточении. Он любил играть на биллиарде и в карты и часто сбегал из дворца в игорные притоны к дамам легкого поведения.
Екатерине это не нравилось. И тут Потемкин прислал к ней с запиской второго адъютанта, Александра Мамонова, который произвел на нее очень благоприятное впечатление.
Ермолов получил сто тысяч рублей и приказ оставить Петербург, как все временные фавориты. Императрица не любила встречать в рядах войска или в обществе человека, который мог подумать: «Она была моею».
Ермолов слетел с вершины счастья, а Мамонов поднялся на эту вершину, которая называлась спальней императрицы. Подниматься приходилось не по горной крутой круче, а просто по невысокой винтовой лестнице.
На следующий день после отъезда Ермолова он уже занимал комнату фаворитов и все принадлежавшие им апартаменты.
Новый фаворит сразу начал вести себя вызывающе по отношению к выдвинувшему его Потемкину. Это было не очень благородно, но Мамонов оправдывался перед императрицей ревностью. Такое оправдание глубоко ее тронуло. Ревнует – следовательно, любит! Екатерина была обезоружена таким оправданием. Какой женщине может не нравиться, если ее ревнуют?
Она не только не останавливала дерзости Мамонова, но с восторгом наблюдала ссоры фаворитов за ее столом.
А Потемкин не мог поколебать положение Мамонова, этого огромного, сильного человека с каменным лицом.
Мамонов приобрел огромное влияние на внутреннюю и внешнюю политику. Екатерина рабски подчинялась его воле. Временами ей казалось, что она девочка. Мамонова она называла кандидатом в вице-канцлеры вместо графа Безбородко, который также был ее фаворитом. Екатерина все-таки очень колебалась. Она ценила ум Безбородко. По ее мнению, это был русский Вольтер. Он открыто восхищался Пугачевым.
– Не казнить его, матушка-государыня, надо было, а изумления сей простой яицкий казак весьма достоин, если бы он не был злодеем и бунтовщиком. Все это, до чего французские философы дошли путем долгих научных размышлений, этот мужик понял непостижимым образом, поставив равенство и свободу своими идеалами.
Екатерина, улыбаясь, слушала эти речи о маркизе де Пугачеве, как она называла казненного Емельяна, которому Безбородко не мог простить манифеста об уничтожении крепостного права. Он мечтал о разделе Польши и о новых польских душах.
Гетман Кирилл Разумовский был давно оставлен, благодаря своему бывшему помощнику. Свободная Малороссия узнала цепи рабства, и Безбородко получил сорок тысяч русских душ, о свободе которых он приехал хлопотать. У него были огромные соляные варницы в Крыму, и он имел неограниченное влияние на иностранную политику.
Безбородко решил, что не уступит Мамонову своего положения без борьбы. А Мамонов с каждым днем становился все сильнее и наглее. Понятовский узнал о его влиянии на Екатерину и прислал ему два высших польских ордена. У него уже был орден Александра Невского, осыпанный бриллиантами.
