Патриция Мэтьюз - Блаженство страсти
– Не забывай только, дорогой, все, что ты видишь, – не настоящее. Это всего-навсего дурной сон, и скоро мы с тобой проснемся и увидим настоящую жизнь, ту, для которой мы родились. И у нас будет все, что мы захотим, и мы будем важными особами, известными людьми и очень, очень богатыми!
И каким-то образом, даже когда в животе у него было пусто и казалось, что нет ни малейшей возможности как-то поправить положение, от слов матери становилось легче на душе – ее слова делали настоящее не таким тяжким, они обещали лучшее будущее. И почему-то всегда получалось так, как она говорила: появлялся новый джентльмен-друг, в доме снова заводились деньги, и на время жизнь становилась прекрасной.
Крогер вытер глаза. Он не стыдился этих слез. Он обожал свою красивую, золотоволосую маму. На его взгляд, она была самой красивой, и она, в свою очередь, баловала и лелеяла сына, превратив его в своего друга и доверенное лицо.
Отца Крогер не помнил. Ему было пять лет, когда тот ушел, и хотя многие уверяли его, что в пятилетнем возрасте человек достаточно взрослый, чтобы запомнить того, кто произвел его на свет, Крогер не помнил об отце совершенно ничего. В прошлом он не один раз пытался вызвать хоть какие-то воспоминания, но всякий раз обнаруживал абсолютную пустоту. Ни лица, ни голоса, ни жестов этого человека он не мог вспомнить – в его памяти не сохранилось никаких черт отца. Единственным человеком, которого Брилл помнил, была его мать.
Честно говоря, Крогер не помнил даже, вызывал ли его отец у него какой-либо интерес. Мать заговорила с ним об уходе отца один-единственный раз, когда вопросы, задаваемые товарищами по детским играм, вынудили Крогера спросить у нее, почему отец их бросил.
Ее голубые глаза наполнились слезами, и она с жалостью посмотрела на сына:
– О мое бедное дитя, мой сиротка! Ты еще слишком мал, чтобы тебе можно было объяснить, какие горести подчас обрушиваются на человека в этом холодном, жестоком мире. Твой отец был удивительным человеком, дорогой мой, прекрасным человеком, и можешь быть уверен, он оставил нас не по своей воле. Как это можно? Он любил нас с тобой так крепко! У него появилась возможность сделать большие деньги, занявшись бизнесом в Южной Америке. Он не собирался оставлять нас, он уехал от нас, полагая, что отлучка продлится всего лишь несколько месяцев, а когда он вернется, мы станем богатыми. Но судно потерпело крушение, и все, кто был на борту, погибли в море. Поскольку твой дорогой отец заложил все, что у нас было, и вложил деньги в дело, они тоже пропали, и мы с тобой остались без средств к существованию!
Маленький Брилл поверил этой истории, как верил всему, что ему говорила мать. Как ни странно – Брилл ведь был умным, хотя и слишком капризным ребенком, – он никогда не задавался вопросом, почему после его благородного отца не осталось ни одной фотографии, никаких памятных вещей.
Позже, когда Крогер был уже подростком, его приятель, выросший по соседству с ними, рассказал ему, что его отец был банковским служащим и оставил он мать потому, что не смог дольше выносить ее измены, и еще потому, что он был уверен: Брилл – не его сын. Брилл пришел в страшную ярость, подбил мальчишке оба глаза, расквасил нос и, наверное, убил бы, если бы кто-то из учителей не оттащил его от приятеля. Как только драка кончилась, Брилл и думать забыл об этом случае. Болтовня его приятеля – гнусная ложь, такого просто быть не могло, а все, что рассказывала его мама, – истинная правда.
И так шли годы – не совсем несчастливо для Крогера, хотя он и проклинал вечную нехватку денег, на которые можно было бы купить приличные вещи и жить такой жизнью, страстную надежду на которую поселила в нем мать. Ведь несмотря на то что предсказания его матери не сбылись и они не очнулись от дурного сна, Крогер по-прежнему верил ей и по-прежнему ждал, что хорошая жизнь, обещанная матерью, настанет. А тем временем «друзья-джентльмены», по мере того как шли годы, становились все беднее и скупее, а суммы, которые они вкладывали в хозяйство Крогеров, все уменьшались и уменьшались.
В глазах Крогера его мать оставалась все такой же – молодой, белокурой и красивой. Он не замечал ни морщин, которые портили ее тонкую кожу, ни седины, которая закралась в ее волосы, ни обвисшего тела, которое, несмотря на все ее усилия, больше не привлекало даже самых захудалых «друзей».
Тогда-то Крогер и пошел на улицу. Он был молод, красив несколько грубоватой красотой и свои первые деньги он заработал как жиголо – сопровождал немолодых женщин в театры, рестораны, а потом в постель.
Поскольку он был хорош собой, умел подлаживаться и был умен, женщины обожали его так же, как его мать, осыпая деньгами, дорогой одеждой, драгоценными подарками. Впервые в жизни Крогер мог сам делать матери подарки и был вознагражден, видя ее хорошо одетой, живущей в достатке в приличной квартире. Но покуда Крогер процветал, она таяла, словно отсутствие мужского общества, в котором она сразу расцветала, лишало ее сил. Однажды вечером Крогер вернулся домой и нашел ее в кресле; она, казалось, спала, и ему подумалось, что у нее такой вид, какой был всегда, – молодой, красивой, очень обаятельной женщины.
Неделю он плакал, месяцы был безутешен и никогда по сей день не забывал матери.
Когда он оправился от горя и смог вернуться к своим обычным занятиям, он съехал с той квартиры и поселился у одной из своих «леди-клиенток», вдовы средних лет, которая снабжала его достаточным количеством денег для того, чтобы он мог наслаждаться жизнью, но недостаточным для того, чтобы освободиться от ее власти.
Такое положение сохранялось год, в течение которого Крогер, все еще горевавший по покойной матери, пытался решить, что ему делать со своей жизнью. Его существование было вполне приятным, но все эти женщины, его клиентки, были склонны держать его под каблуком. Деньги они выдавали скудно, по крохам, а Крогер, которому уже исполнилось двадцать лет, все больше хотел жить собственной жизнью, сам распоряжаться своей судьбой, короче говоря, жить той жизнью, для которой он был рожден на свет. Вопрос заключался в том, как этого добиться.
Ничему не обученный, ничего не умеющий – учился Крогер весьма средне, – молодой человек не имел в то же время ни малейшего желания тратить свои лучшие годы на нудную работу в какой-нибудь фирме или другой конторе, пытаясь пробиться наверх. Одним словом, Крогер все время раздумывал, чем бы ему заняться.
Поскольку теперь Брилл лучше освоился в жизни, он познакомился с неким приятным, щегольски одетым джентльменом, по имени Рэнди Сквайрз, он же Сквайрз Дейнджерфилд, он же Дэн Резник. Этот очень удачливый мошенник был, судя по всему, всегда при деньгах, и на руке у него всегда висела красивая бабенка.
