Розалин Майлз - Девственница
— Конечно же, лорд Садли, барон Сеймур, и его нареченная невеста, а кто же еще?
Так я узнала, что Екатерина умерла — ребенок стоил ей жизни. Схватки начались во время утренней мессы и длились несколько дней и ночей, когда она истекала кровью и жизненными соками: в ее старом теле уже не оставалось сил, чтобы разродиться. Когда же наконец «крупный мальчик», которого ей сулили, появился на свет, он, так же как я, как сестрица Мария, как Мария Шотландская, как кузина Джейн и ее сестра, оказался нежеланной дочерью. Они назвали ее Мария. Спустя три дня и королева, и дитя были мертвы.
Бог справедлив, хотя и не всегда добр. Екатерина умерла от родильной горячки, как моя бабка Елизавета Йоркская и мать Эдуарда Джейн Сеймур, как многие женщины, разделившие ложе с мужчиной и нашедшие через это свою смерть. От дурных соков в крови рассудок ее мутился, но в свои последние минуты, когда лорд Том (мой лорд, ее лорд, но более всего свой собственный лорд) умолял ее сказать, что он был ей хорошим мужем, она, собрав остаток сил для своих последних слов на этой земле, взглянула на него в упор и выплюнула ему в лицо: «Нет! Он нанес ей так много горьких обид!» И хоть он пытался заставить ее отречься от своих слов, но она не взяла их назад.
Умерла она — а он остался жить, ибо, как у всех котов, у него было девять жизней.
И теперь он женится?
Поверил ли мне Денни, когда я изо всех сил старалась показать, что все это интересует меня лишь постольку-поскольку.
— Значит, милорд Садли снова надумал жениться?
Денни не сводил с меня глаз.
— Само собой разумеется. Более того, он собирается устроить королевскую свадьбу! Он купил права опекунства над вашей кузиной Джейн…
Джейн? Не станет он на ней жениться, у нее нет денег!
— И говорят, скоро он сделает ее женой… Нет! Не может этого быть! Только не Джейн!
— ..вашего дорогого брата, короля Эдуарда. Он обещал это ее отцу, который заплатил ему за это две тысячи фунтов.
Эдуард и Джейн?
Какой тугой завязывается узелок! Оба Тюдоры, оба горячие приверженцы новой веры! Почему я этого не предвидела? А что же он?
— А как же сам милорд? На кого он теперь положил глаз?
Кто бы это мог быть? Говорят, он уже пытался заполучить сестрицу Марию. И старая принцесса Клевская все еще жива со всеми ее мешками золота. И, кроме них, есть еще немало богатых наследниц — молодых леди, которым принадлежит полсевера, огромные владения в Уэльсе или Ирландии. Кого же он выберет?
— Милорд? — как-то странно переспросил Денни. — Нет, мадам, игра, в которую играют при дворе, называется «найдите леди».
Мы стояли прямо друг против друга, и я все чаще и чаще дышала, потому что в душе моей рос страх. Почему он так со мной обращается? Где уважение, почтительность, которую он всегда выказывал мне раньше?
— Сэр Энтони, что вы хотите этим сказать?
— Мы живем в беспокойное время.
К чему он клонит?
Он снова забарабанил пальцами по пакету.
— Новости, которые я получил… Странные это новости, миледи…
— Какие новости? — Мой голос сорвался.
— Что эта леди — вы. Что вы выходите замуж.
— Замуж? Что за нелепица? Меня даже не поставили в известность! Он развел руками.
— В таком случае за кого?
— Мадам, за кого, если не за лорда-адмирала, брата протектора, милорда Садли?
Действительно, за кого?
Снова мой лорд.
У него было больше жизней, чем у кошки, и каждая грозила мне гибелью.
Я вложила в издевку все силы, что у меня оставались:
— Я выхожу замуж за лорда-адмирала? Это просто лондонская сплетня, о которой будущую невесту даже не поставили в известность.
Денни проницательно меня рассматривал.
— Однако он намерен жениться и, по-видимому, счел, что из всех женщин вы более всего подходите, чтобы занять место покойной королевы.
— Чтобы я вышла за него замуж? Да я скорее выйду за… за… — Я овладела собой. — И хочет он или не хочет, какое это имеет значение! Я послушна лишь воле своего отца.
Наконец лучик тепла пробил броню его холодности.
— Простите меня, миледи. Но весь двор только об этом и говорит. И после нашего с вами разговора о том, что вам необходимо беречь свое имя и положение, я опасался, что тот самый лорд склонил вас… — Он сделал тактичную паузу.
Соблазнил, говорите уж прямо!
— ..забыть ваш долг и волю короля… Я посмотрела ему прямо в глаза.
— Я помню о воле отца и о цене, которую заплатит всякий, кто решится ее нарушить.
— Да, мадам. Они все поплатились жизнью. Никак не меньше.
Есть ли на свете мужчина, который стоил бы такой цены?
Теперь я узнала о смерти Екатерины из его собственных бесстыжих уст; в пространных посланиях ко мне он изливал свое горе. Он просил меня помолиться о нем в этот тяжелый для него час так, словно между нами никогда ничего не было.
А неподалеку от меня нашелся еще один человек с такой же короткой памятью. Когда я уже лежала в постели, ко мне вошла Кэт, ее голубиная грудь вздымалась, губы торопливо складывали слова:
— Мадам, потрясающая новость!
Я не видела ее такой взволнованной с тех пор… с тех пор…
О Боже Всемогущий! На свете есть только один человек, способный заставить так порозоветь ее щеки.
Она была похожа на маленькую девочку, которой не терпится поделиться своей тайной.
— Мадам, я сегодня слыхала, что после смерти королевы не отослали никого из ее дам и кавалеров, горничных или стражи. Разве это не доказательство, что милорд Том собирается жениться на леди королевского достоинства, которая будет держать такой же двор, как покойная королева. Задумайтесь, мадам! — продолжала тараторить она. — Кто это может быть?
— Кто? Да мне-то какая разница?
— Кроме вас некому! Он снова свободен, и теперь он может жениться на вас! Подумайте об этом, мадам!
Подумать? Нет, эта мысль была мне ненавистна!
— Кэт, опомнись! Ты забыла его предательство, как будто ничего и не было?
— О, миледи! — Ее глаза были полны слез. — Что же еще оставалось милорду делать?
Она плакала о нем. Мой гнев был безграничен. Я завопила от ярости и выставила ее из комнаты. Пришлось позвать за доктором и аптекарем — облегчить последовавший приступ. Но Кэт знала, что его вызвало, и больше на эту тему не заговаривала. И хотя я была так больна, что меня тошнило несколько дней без передышки, но я снова чувствовала себя хорошо.
Ибо я была свободна от него, свободна от коросты этой глупой первой любви, этой жажды прикосновений и поцелуев, этого сладкого томления в крови, и в сердце, и в самых мягких и тайных глубинах женского существа.
Не знаю, как это случилось — его жена умерла в горячке, и я едва не последовала за ней, — но кризис миновал и жар испепелил недуг. Я корчилась от боли при мысли, что потеряла его и что потеряла его так. Я горела в огне, как Анна Эскью, и ни она, ни я, не заслужили этой муки. Но, благодарение Господу, в один прекрасный день эта любовь прошла без следа, и ни воспоминания о нем, ни его почерк на конверте, ни даже запах мускуса не волновали меня ни капли.
