Джейн Ходж - Сбежавшая невеста
– Дженни, дорогая, не ругайся больше с дядей. Ты только теряешь время. Он всегда побеждает. Будь послушной завтра, тебе же будет лучше.
Боясь, как бы тетя не увидела, что на ней мужская рубашка, Дженнифер еще глубже забилась под одеяло, притворившись сонной и обиженной.
– Ладно, как хочешь, – тетя еще больше съежилась, отворачиваясь. – Я просто хотела облегчить тебе завтрашний день.
– Спасибо, тетя. Я знаю, что вы желаете мне добра.
Наконец она ушла, но Дженнифер заставила себя лежать тихо, широко открыв глаза и уставившись в темноту. Она пролежала так до тех пор, пока в старом доме не затих последний звук. Ей были знакомы все его шумы и скрипы; она услышала, как Сомс поднимается по задней лестнице, как под его тяжелыми шагами скрипнула третья сверху ступенька и как он самым последним из слуг ушел в свою комнату наверху. Она слышала, как по парадной лестнице поднялся к себе дядя, насвистывая «Джинни Саттон». Как это на него похоже, сердито подумала она, нисколько не считаться с другими. Он на минуту остановился у ее двери и осторожно проверил, заперта ли она. Затем Дженнифер услышала, как рядом с грохотом захлопнулась дверь его комнаты, – комнаты, которую она до сих пор считала комнатой отца. Она дождалась, пока раздастся знакомый ненавистный храп, и лишь тогда выскользнула из постели. Ей было нечем зажечь свечу, но, к счастью, в окно ярко светила луна. При ее свете Дженнифер завершила свои приготовления. Она кое-как повязала галстук и, пока раздраженно пыталась поправить узел, вспомнила, под какой смех и шутки делала это в последний раз. Сейчас нет времени на эти воспоминания. Она плотно закуталась в плащ, спустила в кошелек скудные гинеи, которые им с Элизабет удалось наскрести, затем наощупь пробралась к потайному ящику своего письменного стола. Повозившись со знакомым замочком, она выдвинула ящик и достала жемчужное ожерелье – единственное свое драгоценное украшение, которое дядя не обнаружил и не прибрал к рукам в ее отсутствие. В самом крайнем случае у нее будет средство поддержать себя. Затем затаив дыхание она подкралась к двери, повернула в замке ключ и тихонько открыла дверь.
VI
Конский двор был залит холодным и ясным лунным светом. Где-то в парке ухал филин; в загоне поблизости переступала копытами лошадь. Дженнифер осторожно пробиралась к стойлу Звездного. Она слишком хорошо знала, как чутко спит Томас, старший конюх, в своей комнате над конюшней, и как он мгновенно просыпается от малейшего постороннего звука.
Но Звездный приветствовал ее тихим покачиванием головы и выказал вежливое удивление, лишь когда она вместо дамского седла, к которому он уже привык, надела на него одно из старых седел брата, радуясь тому, что еще подростком научилась скакать в мужском седле, катаясь вместе с братьями, чем в свое время шокировала тетю Джулию. Успокоительно шепча, она бесшумно вывела Звездного с конного двора и немного провела по дороге, ведущей к заднему крыльцу. Затем, на удивление свободно чувствуя себя в необычном наряде, вскочила в седло и пустила коня легким галопом, направив его по траве рядом с дорожкой, чтобы заглушить стук копыт. Как бы рассердился отец, увидев следы копыт на мягком газоне… Но все это было давно. Она сжала зубы при одном воспоминании и заставила Звездного перейти в галоп. Ворота парка были, разумеется, заперты на ночь, но брать это препятствие им со Звездным было не впервой.
Выехав на открытую дорогу, она с облегчением вздохнула. Главной ее заботой теперь было не потерять дорогу на Лондон. Вопрос «как проехать» мог привести к крушению всех ее планов. К счастью, первую часть пути она знала так хорошо, что не могла сбиться с дороги даже при обманчивом лунном свете. Стремительный бросок через спящие поля быстро привел к первому месту; которое вызывало в ней тревогу, – к окраине Петворта. Что, если при каком-то невозможном невезении она столкнется с кем-нибудь из дядиных друзей, вздумавших прогуляться ночью? Одной рукой она подняла воротник плаща, спрятав в него лицо, и поглубже натянула шляпу и предательские завитки волос. Придется рискнуть и ехать через Петворт. Время не позволяло ей объехать город стороной.
Под лунным светом копыта Звездного отдавались ужасно громким эхом, как казалось ее беспокойному слуху. Она ожидала, что в любую минуту может распахнуться окно, и ее начнут расспрашивать. Но, успокаивала она себя, – это проезжая дорога, по ней довольно часто ездят и ночью. Это только ее напряженным нервам кажется, что ее присутствие здесь на знакомой рыночной площади верхом на Звездном может быть столь опасным и необычным, что навлечет подозрения. Вот, наконец, и высокие стены Петворт-Хауса. Свет – первый, попавшийся ей по дороге, горел в окнах привратницкой. Может, позвонить сюда и отдаться на милость лорда Эгремонта? Он с давних пор был покровителем ее отца и не раз в более счастливые дни ласково трепал ее по подбородку. Ей ненадолго показалось, что идея хороша. Но дядя здесь в графстве пустил уже слишком глубокие корни, и его, пожалуй, так близко от дома не победить. К тому же лорд Эгремонт слишком занят своими государственными делами, да и искусством, так что ему не очень-то захочется заниматься судьбой едва знакомой девушки. А тут еще и ее костюм. Невозможно предстать в Петворт-Хаусе в таком наряде. Появление в доме Люси и то будет непростым.
Приняв решение, она пришпорила Звездного, который уже было замедлил ход, почувствовав ее неуверенность. Вскоре они уже выезжали из города вдоль длинной стены Петворт-Парка. Перед ней простиралась освещенная луной дорога, и Дженнифер, наконец-то с облегчением ощутив, что непосредственная опасность отступила, только теперь поняла, насколько она устала. Нужно где-нибудь поспать. Но может ли она это себе позволить? Сколько времени может пройти, пока дядя обнаружит, что ее нет? Что, если он попытается нагнать страху на Элизабет, узнает от нее правду и поедет прямо за Дженнифер, не теряя времени на расспросы на извозчичьем дворе в Петворте, а может, даже в Чичестере, на что она очень рассчитывала?
Взвешивая в уме все «за» и «против», она целенаправленно ехала вперед, изредка слегка покачиваясь в седле, все чаще благодаря судьбу за то, что у Звездного такой твердый, уверенный ход. Прошло, казалось, уже очень много времени, и изменившееся освещение, редкий щебет и все более частые петушиные крики вдалеке сказали ей, что приближается рассвет. Звездный насторожил уши. Впереди показались дома; они достигли окраин Биллингхерста. Не зная, выезжали ли на Звездном накануне, она подумала, что конь, наверное, тоже устал, и вдруг вспомнила про маленькую таверну в Биллингхерсте – не постоялый двор, а так, гостиничка на одной из боковых улиц, на которую она с братьями однажды наткнулись после долгого дня охоты. Она вспомнила доброе красное лицо хозяйки, ее сердечность, чудесную ветчину и яйца, которую та поставила на стол с многословными извинениями, что угощает благородных господ столь простой пищей. Уж там-то, конечно, она сможет привязать и накормить Звездного и в безопасности поспать часок-другой. Тут же решившись, она свернула на боковую улицу и вскоре уже стучала в дом, подражая уверенной манере своих братьев.
