Кристина Дорсей - Море соблазна
– Примите мои извинения, мисс Уэнтворт. – Дивон даже не тронулся с места, чтобы сопроводить свое извинение приличествующим учтивым поклоном. Он лишь по-прежнему смотрел на нее пронизывающим взглядом дерзких зеленых глаз, так напоминающих глаза его бабки.
Проглотив очередную обиду, Фелисити улыбнулась еще шире. Ведь до того как она решила посвятить свою жизнь Иебедии и аболиционистскому движению, ее улыбка, как было хорошо известно в Нью-Йорке, сводила с ума и заставляла терять голову даже самых закаленных мужчин. Увы, Дивон Блэкстоун не был похож на человека, который может потерять голову, а тем более сердце. Желваки жестко перекатывались на его скулах, и Фелисити удивилась тому, что сразу не смогла распознать в этом человеке со стальными нервами знаменитого моряка конфедератов.
– Любопытно было бы узнать, мисс Уэнтворт, – неожиданно начал он, когда Фелисити уже с трудом удерживала на лице тонкую улыбку обольщения.
– Да, капитан Блэкстоун?
– Что вы делаете в такой час в саду моей драгоценной бабки?
– Жду вас, разумеется. – Слава Богу, это была чистая правда, и долгожданная откровенность придала Фелисити храбрости. Она посмотрела на Дивона долгим взглядом из-под густых ресниц и медленно перевела его на свои сложенные руки.
– Я чувствую себя просто ужасно, – почти прошептала она.
– И отчего же это, скажите на милость? – в конце концов, избит, кажется, все-таки он.
– Оттого что так плохо вела себя с вами вчера вечером.
– Конечно.
Фелисити быстро подняла глаза. Дивон и не собирался принимать ее извинения, тем более в таком виде.
– Я имею в виду тот факт, что после того как вы спасли меня от этих ужасных разбойников, я вела себя недостойно по отношению к вам. – Девушка хотела быть искренней, хотя до сих пор не могла до конца поверить в свое бескорыстное спасение; быть может, его тоже интересовал лишь ее багаж…
Блэкстоун и на этот раз не сдвинулся с места, а только снял руки с ограды и вальяжно скрестил их на широкой груди.
– Вы были просто великолепны! А я испугалась и потому вчера никак не могла вас узнать. – Еще одна истина, и уже не важно, поверит он ей или нет.
Молчание продолжалось, как показалось Фелисити, целую вечность. Затем Дивон намеренно медленно оперся на ограду ногой.
– Вопрос остается прежним, мисс Уэнтворт: что вы делаете в саду моей бабки?
– Но ведь я уже сказала вам – хочу извиниться. – Девушка прикусила губу и отвернулась, чтобы он не заметил этой досадливой гримасы.
– Я спрашиваю вас не о том, мисс. Меня интересует, как вы здесь очутились.
– Я остановилась у вашей бабушки и полагала, что вам это хорошо известно.
В действительности это было ему неизвестно, ибо после слов Фелисити он мгновенно сбросил с себя нарочитое равнодушие.
– И давно ли?
– Со вчерашнего дня. – Девушка вдруг вспомнила, что совсем перестала следить за своим акцентом и быстро раскрыла веер, что бы отвлечь его внимание.
– Известна ли ей ваша хамелеонская сущность?
Фелисити судорожно обмахивалась веером, разгоняя ставший уже душноватым воздух.
– Что вы имеете в виду?
– Я говорю о вашем скоропалительном обращении из неутешной вдовы в первую красавицу бала.
– Ах, это… Сейчас я вам все объясню. – Фелисити, прошуршав юбками, встала и повернулась к Блэкстоуну боком. Ложь не была ее сильной стороной, и потому она предпочитала, чтобы зеленые непримиримые глаза внука хозяйки не смотрели ей прямо в лицо во время этой фальшивой истории. Девушка осторожно провела пальцами по белому восковому лепестку магнолии, оказавшемуся у ее лица.
– Я надела траур, потому что боялась. Путешествие в Чарлстон… это… у меня нет опыта в таких делах. – И она слегка улыбнулась.
– Тогда зачем же за них браться? – Прошлой ночью, валяясь на своей постели, он провел несколько часов в размышлениях об этой мнимой вдове, и все они свелись к тому соображению, что красавица Фелисити Уэнтворт не кто иная, как шпионка проклятых янки, ибо за то, что ее акцент происходил из местности, лежащей далеко за линией Мэйсона-Диксона, он был готов поручиться головой.
– Но почему? – Фелисити вытащила из рукава белоснежный платочек. – А обещания? Неужели вы не верите в то, что обещания выполняются, капитан Блэкстоун?
– Какое же обещание могло завести вас в далекий, полыхающий войной город? – отрезал он, игнорируя ее вопрос.
Девушка притворно всхлипнула.
– Я обещала своей кормилице. На смертном одре, – добавила она и слегка повернулась, чтобы увидеть его реакцию. Он не двигался. – Дома, в Ричмонде. Кормилица очень любила меня, но беспокоилась и о своих детях.
– И что же с ними произошло? – Дивону хотелось поторопить ее в этой печальной истории, но надо было выдержать приличествующий случаю вид, несмотря на появившиеся в уголках его губ морщинки смеха.
– Проданы на юг. – Фелисити быстренько вспомнила кое-какие проповеди Иебедии об ужасах рабства.
– Кошмар.
Притворщица не выдержала и посмотрела капитану прямо в глаза – в них светилась лишь высокомерная насмешка. Однако ей не оставалось ничего другого, как продолжить свой печальный рассказ:
– Я обещала ей съездить в Южную Каролину и выкупить их…
– Но кормилица, конечно, умерла. Ведь вы только что упоминали смертное ложе, не так ли?
– Умирает, – поправила его Фелисити. – Именно поэтому мне надо спешить. – Она закрыла лицо платком и затряслась в едва сдерживаемых рыданиях, пока плечи ее не оказались стиснутыми в сильных руках капитана Блэкстоуна.
– Послушайте-ка меня, мисс Уэнтворт, – слова звучали мягко, но у девушки не было никакой уверенности в том, что это не очередная насмешка, – все в этом мире когда-нибудь проходит.
– Я знаю, конечно, но… – Фелисити надеялась, что сейчас он отпустит ее, но вместо этого он снова и снова проводил своей горячей рукой по ее спине, и после его прикосновений оставалось впечатление ожога. Девушка совершенно не к месту подумала о том, что Дивон догадался об отсутствии на ней корсета. – Я просто обязана найти их, – пробормотала она, подавляя желание вырваться из его объятий.
А Дивон беззастенчиво пользовался неожиданно появившейся возможностью; раскаяния за свои объятия он не чувствовал, ибо ложь этой красивой девицы была очевидной, а несколько вполне невинных ласк не причинят его ребрам никакого вреда, тем более, что сегодня им уже лучше. Вдохнув поглубже, он ощутил приятно защекотавший раздувшиеся ноздри терпкий запах ее волос. Что ж, именно об этих волосах он грезил минувшей ночью; грезил о том, чтобы окунуть руки в это расплавленное золото и с наслаждением наблюдать, как мерцающий огонь переливается на его ладонях.
