Жаклин Санд - Неверная жена
– Не знаю, – сказал Фарис, – одно я знаю точно – граф де Ламонтань должен ответить за такое.
– Он ответит перед Богом. Не наше с тобою это дело.
– Вот тут ты прав, – согласился Фарис. – Что ж, ты оставил эту женщину в Рабиуне, но собираешься возвратиться за ней?
– Да. Я должен убедиться, что она осталась жива; если нет – продам ее лошадь и повозку, и забуду об этом. Не люблю оставлять дела незаконченными.
– Вынужден тебя огорчить, саиб. Ты уже слышал новости?
Даниэль слегка напрягся.
– Нет.
– Тогда они тебя не обрадуют. Пока мы с тобою спасали графиню де Ламонтань, события неслись с горы, будто сброшенный камень. Двенадцать дней назад произошло сражение в верховьях реки Крессон, к северо-востоку от Назарета.
– Там земли графа Раймунда, – сказал Даниэль. – Он решил схлестнуться с Салах ад-Дином? Не верю этому.
– Граф Раймунд оказался слишком доверчив.
– Не верю этому, – повторил Даниэль.
– И правильно, – Фарис выпил вина и сморщился, как будто оно было кислым, но Даниэль знал – вино сладкое. А вот новости отдают кислятиной. – Случилось так. Граф все еще не признавал короля, однако кое-кто в аль-Кудсе[11] решил, что перед угрозой войны неразумно ссориться с Раймундом Триполийским. Более двадцати дней назад собрались те, кто должен был отправиться в Тиверию и примирить тем самым графа с королем. Были там Балиан д’Ибелин, Реджинальд из Сидона, архиепископ Тира, магистр де Ридфор и магистр де Мулен. В сопровождении всадников и пехоты посольство отправилось из аль-Кудса в Шхем, владение Балиана, где он вынужден был остаться. Остальные же продолжили путь на север, к замку Альфула, что находится на перекрестке дорог в Изреельской долине. Балиан, решив свои вопросы в Шхеме, собирался нагнать рыцарей там. В последний день апреля отряд прибыл в замок и расположился на отдых. Альфула – маленькая крепость, как ты знаешь, и в ней не хватило места для всех, поэтому рыцари сопровождения и солдаты разбили палатки у подножья стен.
Даниэль кивнул, продолжая слушать.
– Граф Раймунд прислал в Альфулу сообщение, что семь тысяч мусульман под командованием Аль Малек аль-Афдаля, сына Салах ад-Дина, просят разрешения пройти по землям близ Тиверии и Назарета, чтобы напоить коней. Граф не пожелал ссориться с султаном, но дал лишь один день, с рассвета и пока не сядет солнце. Он разослал гонцов, которые должны были предупредить всех. Что было воспринято магистром тамплиеров как предательство.
– Жерар де Ридфор не любит графа Триполи, – сказал Даниэль, – но я верил, что он не станет совершать глупости.
– Твоя вера слаба, саиб. Он совершил. Говорят, – усмехнулся Фарис, – магистр был вне себя от ярости, узнав о решении графа Раймунда. Ридфор отослал гонца в тамплиерский замок Какун, и к ночи того же дня почти весь его гарнизон прибыл в Альфулу. Утром весь отряд, около ста сорока всадников, покинул долину и направился в горы; неверные миновали Назарет и через Кафр-Кана намеревались выйти на дорогу, ведущую в Тиверию. В то же время с рассветом Аль Малек аль-Афдаль перешел Иордан у Цинабра, направился со своим войском к Сефорийским источникам и дошел до Шафрама.
– Только не говори мне, мой друг, что они взаправду поили там коней.
– Они поили коней, но не это было целью. Всем ясно, куда пойдет Салах ад-Дин, и его сын узнавал, как следовать войску по тем землям. Аль Малек аль-Афдаль отослал часть войска обратно, а другая часть на обратном пути свернула к Кфар-Кана, к источнику Айн-Эльхия.
– Крессон.
– Айн-Эльхия, – сказал Фарис, упрямо называя источник мусульманским именем, – и стал местом встречи. Говорят, магистр тамплиеров обезумел, потому что кто иной, как безумец, решится направить свой малый отряд против внушительных сил. Может, он и напугал бы наемников или разбойников, но воины Аль Малек аль-Афдаля не из тех, кто страшится. Франки атаковали лагерь и поплатились за это. Их взяли в кольцо и почти всех перебили.
– Что же магистр? Он тоже пал?
– Магистр тамплиеров спасся, и это печально для графа Раймунда. История будет иметь продолжение. Погиб второй магистр.
– Роже де Мулен? Это грустно. Говорят, он был благородным мужем.
– Он был храбрым воином, – сказал Фарис равнодушно. – Победители же после этой битвы, насадив головы франков на пики, направились к северному берегу озера Кинерет, потом спустились к Хамса Хубеж, и там, у Пяти Хлебов[12], перешли через Иордан.
– Это случилось двенадцать дней назад. Что же происходит теперь?
– Кто знает. Говорят, граф Раймунд потрясен, и перемирие с королем все-таки состоится. Полагаю, нам нужно ехать туда, саиб; для таких, как мы, самое место в гуще смуты.
– Ты не чувствуешь себя стервятником?
– Тебе лучше знать птичьи привычки, Тайр.
Даниэль ухмыльнулся.
– Я знаю, что нам нужно ехать туда, но как быть с женщиной?
– Ты сказал, она еще плоха. Женщины слабы, и она не встанет еще долго, если вообще выздоровеет. Коль скоро Аллах приберет ее, не думаю, что именно тебе выпадет честь хоронить ее тело. Там справятся без тебя, саиб. А если она выживет, то дождется либо уедет. Разве ее судьба должна быть связана с твоей? Ты и так сделал больше, чем стоило.
– Эта женщина в беде, Фарис. Я не могу ее оставить.
– Мы спасли ее. Выполнили то, за что дают золото. Теперь наши дела – прежде нее.
– Ты прав, – сказал Даниэль.
Леди Александра, скорее всего, не выживет. А если выживет, нет ничего лучше для нее, чтобы пожить немного в домике Заины. Повитуха, несмотря на суровый нрав, не выгонит гостью на улицу. У Даниэля и Фариса – свой путь, который лежит к Иерусалиму.
И все же не покидало душу некое смутное беспокойство.
Глава 10
Беды графа де Ламонтаня
В Шхеме Бог сказал Аврааму: «Потомству твоему отдам я землю сию».
Граф Гийом де Ламонтань смотрел на землю, которая нынче принадлежала крестоносцам, а вовсе не народу Израилеву, и думал о том, что за века полили кровью ее преизрядно. Просто козни дьявола в том, что после такой обильной поливки здесь почти ничего не растет.
Впрочем, что взять с горного перевала.
Любопытно, цел ли дуб, под которым Иисус преклонял колена, а раньше его Иаков закапывал идолов? Граф де Ламонтань каждый раз думал об этом, оказываясь в Шхеме, и каждый раз забывал узнать.
Городок, лежащий между горами Эйвал и Гризим, утопал в жаре, как некоторые грешники утопают в преступных деяниях. Граф поднял взгляд – нет, ни облачка, и теперь уже долго не будет, июнь на дворе. Лето в Палестине было иссушающе-жарким, что, конечно, не являлось неожиданностью для живущего в Святой Земле, но от этого ничуть не становилось приятней рыцарю в доспехах.
