Мэри Бэлоу - Рождественская невеста
Она надеялась, что он будет там.
* * *
Эдгар чувствовал себя неловко из-за возраста Фанни Грейнджер. Оказалось, что ей было двадцать – по крайней мере, года на два старше, чем она выглядела. Но даже в этом случае она казалась ему совсем ребенком. Леди Стэплтон была неправа, когда сказала, что разница в возрасте играет роль только для девушки, и ничего не значит для него. Ему неприятно было осознавать, что его юность уже в прошлом, в то время как девушка только вступала в свою.
Две другие молодые леди, которых он встретил у графа Гринвалда, казались ему столь же юными, но гораздо менее привлекательными. Мисс Тернер, которую он встретил два вечера спустя, была значительно старше – пожалуй, ближе к тридцати, нежели к двадцати, но она была глупа и апатична, и совершенно не умела поддержать беседу. И она непрерывно сопела – раздражающая привычка, которая действовала ему на нервы в течение всего получаса, который он провел с нею.
Он полагал, что самой предпочтительной кандидатурой будет мисс Грейнджер. Отправляясь в Лондон, он надеялся, что у него будет несколько свободных недель на то, чтобы осмотреться и определиться с выбором, прежде начать серьезно ухаживать за какой-нибудь определенной леди, и что ему удастся не афишировать свои намерения. Конечно же, этого не случилось. И сэр Уэбстер Грейнджер и его супруга начали оказывать ему внимание. Казалось, что они были весьма решительно настроены заполучить Эдгара Доунса для своей дочери.
Она была милой и очаровательной. Если бы он был лет на десять моложе, он, возможно, по уши влюбился бы в нее. Но, сейчас, в тридцать шесть, с ним этого не произошло. Он помнил о заявлении леди Стэплтон о том, что у девушки уже была «неприемлемая» привязанность. Он не знал, откуда ей это было известно. Возможно, она всего лишь пыталась заставить его почувствовать себя неуютно. И она в этом преуспела. Мысль о том, что он встанет между девушкой и ее возлюбленным только потому, что он был почти до неприличия богат, была ему противна. Вопрос о том, испытывала ли девушка к нему неприязнь, вызывал у него отвращение. Всякий раз, когда он беседовал с ней в присутствии ее родителей, она была вежливой и милой. Ее более глубокие чувства, если таковые у нее имелись, были надежно скрыты.
Кора была довольна.
- Она приятная молодая леди, Эдгар, - заявила она однажды утром за завтраком. – И, несомненно, она будет тебе хорошей спутницей, как только избавится от своей застенчивости, бедняжка, и от своего трепета из-за твоих властных манер. Ты должен постараться смягчить свое поведение. Когда оно станет достаточно естественным, она вскоре поймет, какой ты на самом деле.
- Ты не думаешь, что я слишком стар для нее, Кора? – спросил он, неосознанно используя ее старое прозвище, которое он старался не употреблять после ее замужества.
- Ох, она не будет так думать, когда полюбит тебя, - заверила его любящая сестрица. – И это обязательно случится очень скоро. Верно, Фрэнсис?
- О, весьма вероятно, любимая, - сказал лорд Фрэнсис. – Эдгар – в высшей степени привлекательный человек.
Это замечание вызвало у Коры приступ безудержного смеха, но оставило Эдгара не убежденным.
Сейчас, по прошествии времени, обещание, которое он дал своему отцу, казалось ему весьма опрометчивым.
«Возможно, на балу у Торнхиллов, подумал Эдгар, он будет танцевать с девушкой, и у него появится шанс поговорить с ней подальше от всевидящего ока ее родителей. Возможно, он сможет найти ответы на некоторые из его вопросов и обнаружит, что Кора была права. Может, мисс Грейнджер и впрямь окажется хорошей парой».
Неужели в его манере поведения по отношению к другим людям, особенно к молодым леди, за которыми он ухаживал, было что-то устрашающее или властное? Леди Стэплтон не была напугана. Но он совершенно не желал думать о ней. Он не видел ее с того ужасного утреннего визита.
Он понял, что ее здесь нет, когда танцевал с мисс Тернер, испытывая облегчение от того, что сложные фигуры танца освобождают его от необходимости пытаться поддерживать беседу с девушкой. Бал был небольшим. Леди Торнхилл со смехом извинилась за это и настояла на том, чтобы его называли не балом, а неформальным танцевальным вечером. На его взгляд, бальный зал казался достаточно переполненным, но он и правда мог видеть почти всех гостей одновременно. Он окинул зал взглядом и увидел ее в дверном проеме.
Пожилую леди, стоявшую рядом с ней, он даже не заметил. Он видел только ее и понял, что судорожно сглатывает. На ней было платье, которое, возможно, показалось бы неприличным даже в будуаре. Это было узкое облегающее платье бронзового цвета, которое мерцало в свете канделябров. Просто сказать, что у него было глубокое декольте, значило сильно преуменьшить действительность. Оно едва прикрывало вершинки ее грудей. Платье не было плотно подогнанным, и все же оно облегало ее тело, словно вторая кожа, подчеркивая каждый красивый и соблазнительный изгиб. Оно оставляло мало простора для воображения, если вообще оставляло. Это невольно заставило Эдгара вспомнить, как выглядело ее тело, и каким оно было на вкус под тонким бронзовым атласом.
Она стояла, осматриваясь вокруг скучающим взглядом и с немного фальшивой улыбкой, очевидно, совсем не осознавая непристойности своего внешнего вида. Но даже при этом, она каким-то образом умудрялась выглядеть слишком надменной, чтобы быть вульгарной. Она была великолепна.
Леди рядом с нею, должно быть, ее тетя, решил Эдгар, заметив женщину, когда та повернула голову, обратившись с каким-то замечанием к леди Стэплтон. Она была седовласой, приятной наружности и одета со скромным изяществом.
Эдгар вновь сосредоточился на фигурах танца.
Он вспомнил, что она также опоздала и на суаре Гринвалдов. Очевидно, ей нравились такие «театральные» выходы. Но благодаря ее внешности и силе духа они ей блестяще удавались. Торнхилл уже спешил ей навстречу.
По окончании танца Эдгар отвел свою партнершу к ее матери, поклонился обеим и направился к своей сестре. Следующим танцем был вальс. Он собирался танцевать его с Корой, которая была ближе к нему по росту, чем почти все присутствовавшие в зале леди, потому что чувствовал себя неуютно, вальсируя с очень маленькими женщинами. Но, когда он проходил мимо, графиня Торнхилл, одна из ближайших подруг Коры, окликнула его, и он повернулся к ней с упавшим сердцем.
- Мистер Доунс, - улыбалась она ему, - Вы знакомы с леди Стэплтон?
Конечно же это был риторический вопрос. Она не сделала паузы, чтобы позволить ему ответить, что «он познакомился с этой леди неделю назад на суаре у Гринвалдов и провожал ее домой, а потом уложил ее в постель и дважды занимался с ней сексом».
