Барбара Картленд - Мольба о милосердии
— Это взгляд игрока, милорд, и это.., не правильно.
— Вы, очевидно, плохо читали Библию, — неожиданно заметил граф. — «Взгляните на лилии полевые, как они растут: не трудятся, не прядут, но Соломон во всей славе своей не одевался так, как всякая из них».
Мариста рассмеялась.
— Вы забываете, милорд, что лилии пускают корни в хорошей почве, она кормит их и растит листья, которые их защищают.
Граф улыбнулся.
— Несмотря на свои страхи и скромность, которая, признаться, меня несколько раздражает, вы проявляете, когда захотите, неожиданно острый ум.
— Теперь вы говорите оскорбительные вещи, милорд, — нахмурилась Мариста. — Уж не хотите ли вы сказать, что если красивая женщина к тому же достаточно умна и сообразительна, чтобы не надоесть вам за десять минут, то для вас это уже удивительно?
У графа заблестели глаза.
— Кто вам об этом сказал?
Мариста, не желая вовлекать сюда Летти или лорда Лэмптона, просто сказала:
— Я наблюдала и размышляла, милорд. Не сочтите меня излишне критичной, но, несмотря на то, что за обедом по обе стороны от вас сидели чрезвычайно красивые дамы, вы явно скучали и на все смотрели с насмешкой.
Граф промолчал.
— Во всяком случае, — уточнила она, — вы уже начинали скучать.
— Да, это правда, — сознался граф. — А теперь, Мариста, понимая, что многие джентльмены жаждут поговорить с вами, я, пожалуй, пойду сменю кого-нибудь за карточным столом.
Мариста подумала, что была права в своих подозрениях: ее общество быстро ему наскучит.
Когда граф поднялся, она попросила его:
— Пожалуйста.., только не лорда Дэшфорда!
— Я позабочусь, чтобы он просидел за картами, пока вы не уедете, — пообещал граф.
Мариста получила большое удовольствие от беседы с офицером, только что вернувшимся из-за границы; он очень интересно рассказывал ей о кампании Веллингтона в Испании.
Потом граф представил Маристу другому своему гостю, знатоку живописи.
К ее изумлению, он сказал ей, что несколько картин из тех, что висят в коридорах, хоть и нуждаются в реставрации, представляют большую ценность.
— Вы уверены? — взволновалась девушка. — О Боже, если бы папенька знал, что он может продать их…
— Любой владелец замка таких размеров должен время от времени оценивать его имущество. Картины повысились в цене не только из-за того, что принц-регент является страстным коллекционером, но и вследствие изменения вкусов публики. Еще два года назад никто особенно не интересовался голландскими художниками. Но теперь цены на их полотна растут с каждым месяцем.
— Если бы папенька знал! — с горечью повторила Мариста.
Джентльмен, с которым она говорила, сказал ей, где висят дорогие картины, и Мариста невольно подумала, что граф, у которого и без того так много имущества, забудет о них.
Когда он уедет, они могли бы забрать картины, проникнув в замок через потайной ход, через который Энтони в свое время вынес кое-какие личные вещи.
Эти мысли привели Маристу в ужас.
Как хотя бы на минуту ей могла прийти в голову мысль украсть у графа то, что теперь принадлежит ему, даже если эти картины не представляют для него никакого интереса!
И все-таки горько было сознавать, что граф извлек выгоду из того, что отец не удосужился вовремя оценить имущество, хранящееся в замке, или хотя бы картины.
Оглядываясь назад, девушка вспоминала, как отец гордился замком.
Но любила его именно мать; она восторгалась его красотой и неизменно заботилась о том, чтобы комнаты были со вкусом обставлены и чтобы там всегда благоухали свежие цветы.
«Но маменька никогда не разбиралась в живописи», — подумала Мариста.
Она дала себе клятву, если когда-нибудь ей выпадет удача обладать чем-нибудь старинным и прекрасным, она не допустит, чтобы ценность произведения игнорировалась.
«Как глупо! Боже, как глупо!» — повторяла она про себя, и сердце ее разрывалось.
Глядя, как граф подводит к ней очередного гостя, она возненавидела его еще больше не только потому, что он так уверен в себе, но и потому, что все, к чему он прикоснется, превращается в золото.
Глава 4
— Это был чудесный, чудесный вечер! — воскликнула Летти на следующее утро, с опозданием спустившись к завтраку.
Мариста чувствовала себя разбитой, но Летти выглядела оживленной и бодрой.
— Мне никогда еще не было так весело, — продолжала она, пока Мариста наливала ей кофе.
Ханна на кухне жарила яичницу.
— Представляю, каково сегодня Энтони. — никак не могла наговориться Летти. — Встать в пять утра, учитывая, во сколько мы вернулись вчера…
Мариста с радостью уехала бы пораньше, но она не хотела портить удовольствие сестре.
Кроме того, Энтони ушел куда-то to своей дамой и не возвращался довольно долго.
Мариста справедливо рассудила, что если она решит уезжать, будет неудобно посылать кого-то на его поиски.
Когда наконец Энтони вернулся в гостиную, в глазах его Мариста заметила необычный блеск.
Сейчас он особенно напомнил ей отца: в его внешности появился какой-то налет бесшабашности, которого раньше не было.
Возвращаясь домой в комфортабельном экипаже графа, Летти говорила без умолку.
Энтони молчал, и Маристе ничего не оставалось, как слушать восторги сестры.
Перед сном Летти поцеловала Маристу и промолвила:
— Теперь я понимаю, почему папенька так стремился в Лондон и почему для Энтони невыносимо торчать здесь без гроша в кармане.
Мариста приуныла: ведь именно от этого она старалась оградить Летти — от осознания того, что недостаток денег заключил их в тюрьму и держит гораздо надежнее, чем любые замки и цепи.
Ханна вошла с одним яйцом на тарелке.
— Это все, что есть! — фыркнула она, ставя тарелку перед Летти. — И когда вы позавтракаете, я буду очень благодарна, если вы уберете со стола. Я навожу порядок на кухне, и вы могли бы немного помочь.
Она исчезла, не дожидаясь ответа, а Летти расхохоталась.
— Можно подумать, Ханна злится, что ее не пригласили к графу!
— На самом деле, мне кажется, — ответила Мариста, — она беспокоится за тебя — как, впрочем, и я.
— Ты беспокоишься за меня? — переспросила Летти. — Ас чего тебе за меня беспокоиться?
— Я понимаю, ты великолепно провела время вчера, — спокойно произнесла Мариста, — но нужно смотреть правде в глаза: граф может уехать в любую минуту, и мы не увидим его еще два года, если не больше.
— Перестань каркать! — возмутилась Летти. — Пока никто никуда не уехал, и сегодня Перегрин попросил меня встретиться с ним.
Мариста подняла брови.
— Перегрин?
— Не будь ханжой! — бросила Летти. — Не ждешь же ты в самом деле, что я буду каждые пять минут говорить «милорд» ему, графу и еще десятку мужчин, с которыми познакомилась вчера вечером. Мы друг, для друга Перегрин и Летти, и мне кажется, я знаю его уже много лет.
