Кэтлин Вудивисс - Пламя и цветок
— Как вам будет угодно, тетя, — покорно отозвалась Хэзер, понимая, что жизнь на ферме отныне станет для нее еще невыносимее. И все-таки это лучше, чем общество капитана Бирмингема.
— Да, мне так угодно, милочка. Вот увидишь, дома тебе еще больше понравится, — фыркнула тетя Фанни, придавая словам совсем противоположный смысл.
Хэзер поняла ее, но не ответила. Вероятно, она заслужила такую жизнь, будучи слишком самолюбивой, считая, что создана для богатства и роскоши. Единственное, что ей оставалось сейчас — смириться и попытаться привыкнуть ко всему.
— Ладно, отправляйся спать, но чтобы завтра на рассвете ты была уже на ногах! Твой дядя давно спит.
Хэзер не рискнула попросить поесть, но в желудке у нее давно слышалось урчание, и девушка была уверена, что тетка заметила это. Однако Фанни промолчала, и Хэзер поняла, что на ужин ей нечего надеяться. Хэзер почти не ела с того дня, как оказалась в каюте капитана Бирмингема. Рот у нее наполнился слюной при воспоминании, насколько вкусной могла быть еда на корабле, если бы перед ней не сидел этот отпрыск дьявола.
Хэзер молча прошла в свой угол и разделась за занавеской. Одеяло было таким же колючим, все так же не могло спасти от холода сейчас и впредь, если только ей не удастся найти работу и покинуть этот дом. А для этого она должна отправиться в деревню и изучить объявления: молодые девушки требовались в качестве служанок, гувернанток и тому подобное. Хэзер была уверена, что найти хоть какую-нибудь работу ей не составит труда.
Несмотря на голод, терзавший желудок, она погрузилась в тревожный сон. Утро пришло для Хэзер вместе с грубыми и жестокими словами тетки, отодвинувшей занавеску и швырнувшей свое поношенное платье в лицо девушки.
— Вставай, лентяйка! — Фанни потрясла Хэзер за плечи. — Тебе придется переделать всю работу, что скопилась за два дня твоего отсутствия. Вставай сейчас же, — хрипло повторила она.
Очнувшись ото сна, Хэзер села на постели, неуверенно моргая. Тетка Фанни была похожа на ведьму больше, чем когда-либо прежде, и это подхлестнуло Хэзер. Дрожа всем телом, она вскочила с постели и натянула через голову старое платье под бдительным взглядом старухи.
Ей хватило времени только на то, чтобы сжевать черствую корку хлеба, прежде чем тетя Фанни отправила ее за хворостом. Выйдя из дома, Хэзер увидела во дворе дядю Джона, слишком поглощенного своими мыслями, чтобы заговорить с ней. Он возился с дровами и, когда увидел Хэзер, только вздернул голову. Несомненно, он всеми силами сдерживался, чтобы промолчать, и это больно укололо Хэзер. Она удивлялась, почему дядя предпочел не замечать ее, словно у нее вдруг выросла вторая голова, а дяде не хотелось видеть такое уродство. Внезапно Хэзер охватило беспокойство: неужели дядя что-то подозревал? Но откуда он мог знать?
Позже, днем, ей показалось, что дядя Джон чем-то встревожен. Не заговаривая с Хэзер, он тем не менее пристально наблюдал за ней, словно пытаясь прочесть ее мысли. Она испытывала неудобство от его взглядов и старалась держаться подальше от него.
К вечеру Хэзер так устала, что повалилась на свою кровать. После тяжелого дня мысли путались и обрывались. Она отчетливо видела перед собой Уильяма Корта, словно вновь стояла у двери, оглядываясь на него. Затем это видение померкло и сменилось ухмыляющимся из темноты лицом капитана Бирмингема. Его сильные смуглые руки потянулись к Хэзер, послышался его издевательский смех, и Хэзер со сдавленным криком перевернулась и зарылась лицом в подушку, чтобы приглушить рыдания. Она еще слишком хорошо помнила прикосновение его рук к ее телу.
Наутро она встала и принялась за работу задолго до того, как проснулась тетка. После бессонной ночи Хэзер поняла, что только труд до изнеможения спасет ее от мучительных мыслей и воспоминаний, только тогда, когда она будет валиться с ног, она сможет заснуть.
Когда из соседней комнаты вышла тетя Фанни, завязывая домашнее потрепанное платье на необъятной груди, Хэзер уже стояла на коленях, выгребая золу из очага. Тетя подошла к полке, взяла с нее лепешку и нахмурилась, поглядывая на Хэзер.
— Ты слишком бледна, милочка, — фыркнула она. — Неужто ты не рада вернуться сюда?
Хэзер высыпала остатки золы в ведро и встала, убирая волосы с лица. Ее лицо было в саже, мешковатое платье свисало с худых плеч, а перекосившийся ворот обнажал шею до самой груди. Хэзер вытерла руки о юбку, оставляя на ней черные пятна.
— Я рада, что живу здесь, — пробормотала она, отводя взгляд.
Тетя Фанни потянулась и за подбородок повернула лицо Хэзер к себе, царапая толстым и грубым пальцем нежную кожу племянницы.
— И глаза у тебя припухли. Должно быть, ты всю ночь проплакала в подушку. Так я и думала. Ты жалеешь о том, что не осталась в Лондоне.
— Нет, — прошептала Хэзер. — Я всем довольна.
— Лжешь! Ты ненавидишь нас! Ты хочешь жить в Лондоне, думаешь, что только там тебе и место!
Хэзер отрицательно покачала головой. Меньше всего — по крайней мере сейчас, пока там еще был капитан Бирмингем и наверняка обшаривал весь город, разыскивая ее, — ей хотелось оказаться в Лондоне. Через три или четыре месяца он уплывет обратно, избавившись от своего товара и закупив другой.
Тетя Фанни злобно ущипнула ее за руку.
— Не лги мне, девчонка!
— Прошу вас… — начала Хэзер.
— Оставь ее в покое, Фанни, — произнес дядя Джон, появляясь на пороге кухни.
Тетя Фанни повернулась к нему с издевательской усмешкой.
— Смотрите-ка, кто раскомандовался у нас сегодня! Ты такой же, как эта тварь, — плачешься о том, чего не можешь получить, жалеешь о том, что имел, но потерял!
— Прошу тебя, Фанни, перестань, — устало вздохнул дядя Джон, в отчаянии опустив голову.
— Перестать, говоришь? Да ведь ты вспоминаешь эту женщину каждый день! Ты женился на мне только потому, что не мог жениться на ней — она любила, да только не тебя!
Дядя Джон сжался от жестоких слов Фанни и пошел прочь, повесив голову.
Тетка Фанни обернулась к Хэзер и влепила ей пощечину.
— Работай! Прекрати стоять разинув рот!
Проводив дядю сочувствующим взглядом, Хэзер подхватила ведро и поспешила к двери. Видеть поникшие дядины плечи ей было невыносимо.
Прошла неделя, затем другая, причем последняя казалась еще длиннее первой. Как бы много ни работала Хэзер, прогнать мучительные воспоминания ей не удавалось. Они не оставляли ее ни днем, ни ночью. Часто по ночам она просыпалась в холодном поту — ей снова снилось, что капитан Бирмингем рядом с ней, прижимает ее к своему сильному телу в страстном объятии. В других снах он появлялся перед ней в обличье дьявола, громко хохоча при виде ее испуга, и Хэзер просыпалась, зажимая ладонями уши. Сны об Уильяме Корте были не менее пугающими: Хэзер видела, как она стоит над ним, держа в руке фруктовый нож, а с пальцев медленно капает кровь.
