Виктория Холт - Тайна поместья
— Вы не согласны со мной?
— Согласна, но вам не кажется, что проверять эту теорию на присутствующих не совсем тактично?
— Со временем вы поймете, что я — типичный йоркширец, а они ведь никогда не отличались тактом.
— Употреблять будущее время нет нужды, так как я уже успела это понять.
На его губах появилась улыбка. Я чувствовала, что ему нравится меня дразнить, потому что я оказалась достойным противником в этой словесной дуэли. Мне было приятно сознавать, что мне удалось его удивить: пусть он считал меня охотницей за состоянием, но, по крайней мере, он убедился, что я не бессловесная дурочка и пустая кокетка. Мне кажется, что в этот момент он против своей воли почувствовал ко мне некоторое уважение — отчасти, может быть, из-за того, что, как он думал, я поставила себе целью заловить Габриэля и сумела это сделать.
— Кстати, о лицах и характерах, — сказал он. — Возьмите портреты в галерее — какой изумительный материал для физиономиста! Например сэр Джон, который к ярости Кромвеля пошел сражаться за короля, — его лицо — это лицо безнадежного идеалиста. Или сэр Люк, игрок, проигравший свое наследство, — в его лице ясно видна порочность и одержимость азартом. Наконец, другие Джон и Люк — самоубийцы. Если повнимательнее посмотреть, в их лицах можно прочитать их судьбу. У Люка, например, совершенно безвольный рот. Его легко представить себе, стоящим у парапета на западном балконе и готовящимся свести счеты с жизнью так, как это делают только слабые люди…
Я вдруг заметила, что общий разговор за столом прекратился и все сидящие за ним прислушиваются к словам Саймона.
Сэр Мэттью наклонился ко мне и похлопал ладонью по руке.
— Не слушайте моего племянника, — сказал он. — Он вам Бог знает чего может нарассказать о наших предках. В нем говорит ревность — он ведь Рокуэлл только по женской линии, и Киркландское Веселье ему не достанется.
Взгляд Саймона был непроницаем. Я обратилась к нему:
— Я слышала, что у вас тоже очень красивый дом.
— Келли Грейндж! — Сэр Мэттью словно выплюнул это название. — Редверсы всегда завидовали нам из-за Киркландского Веселья. — Он показал на Саймона. — Его дедушка женился на одной из моих сестер, но ей жизнь вне этого дома была не в радость. Она все время приезжала сюда и привозила сначала своего сына, потом — внука. Что-то последнее время, Саймон, мы тебя нечасто видим.
— Это легко исправить, — ответил Саймон, глядя на меня с иронической улыбкой. Сэр Мэттью громко фыркнул, вызвав неодобрительные взгляды викария и его жены.
Несмотря на мою неприязнь и настороженное отношение к Саймону Редверсу, мне было жаль, когда закончился ужин, а с ним и наш разговор. Я всегда была готова принять открытый вызов, и Саймон бросил мне его еще до того, как узнал меня. Я знала, что не ударила лицом в грязь во время разговора с ним, и была готова в любую минуту продолжить нашу словесную дуэль, чтобы в конце концов убедить его в том, что я не та, за которую он меня принимает.
После ужина дамы перешли в гостиную, и я попыталась поближе познакомиться с Дамарис. Это оказалось нелегко: она была вполне любезна, но очень сдержанна и не прилагала никаких усилий для того, чтобы поддержать разговор. В конце концов я решила, что за ее удивительной внешней красотой скрывается весьма заурядная личность. Я была рада, когда мужчины наконец присоединились к нам в гостиной. Саймон Редверс сразу подошел к Дамарис — мне кажется, в основном для того, чтобы поддразнить Люка, а я занялась разговором с викарием, который рассказал мне о ежегодном летнем празднестве, которое местная церковь традиционно устраивала в парке Киркландского Веселья, и о мистерии, которую его жена собиралась поставить в развалинах аббатства в Иванов день. Он попросил меня принять участие в приготовлениях к празднику, и я заверила его, что буду рада сделать то, что в моих силах.
В это время кто-то заметил, что сэру Меттью сделалось нехорошо. Он откинулся назад в своем кресле, и его лицо приобрело угрожающе багровый оттенок. Рядом с ним тут же оказался доктор Смит, и под его наблюдением Саймон и Люк перенесли сэра Мэттью в его спальню. Оставшиеся в гостиной с тревогой ожидали возвращения доктора Смита и вестей о состоянии сэра Мэттью. Через некоторое время доктор появился и сказал, что причин для беспокойства нет, но, тем не менее, по просьбе сэра Мэттью, свято верящего в старинные средства, он собирается поставить ему пиявки.
— Через день-два он встанет, — заверил он нас, прежде чем поехать к себе домой за пиявками.
Хотя слова доктора и успокоили нас, настроение у всех было, конечно, уже далеко не праздничное, и через некоторое время гости разъехались.
Когда мы с Габриэлем поднялись наверх и вошли в нашу комнату, он обнял меня и сказал мне, что я имела успех и что он мной гордится.
— По-моему, я не всем понравилась, — ответила я.
— Да? Кто же мог остаться равнодушным к твоим чарам?
— Ну, например, твой кузен.
— А-а, Саймон! Он родился циником, и потом он не может примириться с тем, что ему не достанется Киркландское Веселье. Келли Грейндж — его дом — в половину меньше нашего, и вообще это самый обыкновенный старый помещичий дом.
— Я совершенно не понимаю, почему его помешательство на Киркландском Веселье должно отражаться на его отношении ко мне.
— Может быть, он мне завидует не только из-за дома…
— Что за чепуха!
В этот момент Пятница, до того тихо лежавший в своей корзинке, подбежал к двери и яростно залаял, бросаясь на нее с такой силой, будто надеялся выбить ее.
— Господи, что это с ним? — воскликнула я.
Габриэль побелел.
— Там кто-то есть, — прошептал он.
— Причем это кто-то, кого он не любит, — сказала я. — Тихо, Пятница, — крикнула я собаке.
Но Пятница словно не слышал меня — он продолжал бросаться на дверь и лаять.
Я взяла его на руки и открыла дверь.
— Кто здесь? — спросила я.
Ответа не последовало, а Пятница барахтался у меня в руках, пытаясь вырваться.
— Что-то ему не понравилось, — сказала я. — Я надену на него поводок, а то еще чего доброго он бросится на балкон и сорвется.
Не выпуская собаку из рук, я вернулась в комнату и надела на него ошейник с поводком. Как только я спустила его на пол, он тут же рванулся из комнаты, увлекая меня за собой.
Он потащил меня по коридору, в сторону балкона, и, не добежав до него, прыгнул на какую-то дверь рядом с балконной. Я толкнула ее, и она открылась. За ней оказался большой стенной шкаф, в котором было пусто. Пятница забежал в него и принялся обнюхивать углы. Я вытянула его из шкафа и выглянула на балкон. Там тоже никого не было.
