Ли Гринвуд - Ферн
– Пусть остается так, – настаивал Мэдисон на своем. – Ты можешь бинтовать ее по сорочке или под ней, но я трогать Ферн больше не буду.
Роза усмехнулась.
– Не говори мне, что ты никогда…
– Молчи, – сказал Мэдисон, стараясь обрести самообладание. – В течение этого дня я столько натерпелся от этой женщины… мне кажется, у меня уже есть седые волосы. Конечно, жаль, что она ушиблась, но если бы она разрешила мне отвезти ее к врачу, то все было бы уже позади и не надо было нам ни о чем беспокоиться.
– Я не могу накладывать бинты поверх сорочки, – настаивала на своем Роза. Она села на край кровати, спиной к Мэдисону и начала ощупывать ребра Ферн. Вздохнув с облегчением, Мэдисон начала успокаиваться.
Хорошо, что он успокоился вовремя. Прежде чем Роза закончила осмотр грудной клетки Ферн, они услышали, как хлопнула дверь дома и сразу же после этого раздались тяжелые шаги взрослого человека, сопровождаемые легким топотом ребенка.
– Что здесь происходит? – спросила миссис Эббот, врываясь в комнату. Эд выглядывал из-за ее спины, кидая гневные и подозрительные взгляды то на Мэдисона, то на Розу.
– Вы пришли как раз во время. Надо помочь Розе позаботиться о мисс Спраул, – сказал Мэдисон, направляясь к выходу. – Она разбилась, упав с коня, и ни за что не хочет, чтобы ее отвезли к доктору.
– Ее надо раздеть, – сказала Роза, – возможно, у нее сломаны ребра.
Вид Ферн, лежащей в бессознательном состоянии на кровати, сразу заставил миссис Эббот смягчиться.
– Бедняжка. Дайте-ка я помогу, – ворковала она, выпроваживая Мэдисона и Эда из комнаты. – Мы сейчас быстро управимся.
Мэдисон почувствовал, что у него гора упала с плеч, когда оказался в другой комнате. Он повернулся к Эду, который очень расстроился из-за того, что все вышло не так, как он хотел.
– В следующий раз будешь открывать мне калитку, – сказал Мэдисон строго. – И никогда не кричи попусту и не суетись. Что ж за мужчина из тебя вырастет, если ты будешь так орать по всяким пустякам? Бери пример с малыша, который играл с тобой на крыльце.
Когда Мэдисон вышел на крыльцо, мальчуган все еще играл там со своей деревянной тележкой.
– Вот видишь, – показал на него Мэдисон, обращаясь к Эду, – он не прыгает и не вопит, словно ковбой, загоняющий коров.
– Он никогда не кричит, – сказал Эд.
– Замечательный ребенок, – заметил Мэдисон. – Когда-нибудь он станет известным промышленником, как его отец.
– Его отец никакой не известный промышленник, – сказал Эд, – его отец мистер Рэндолф.
Мэдисон уставился на малыша. Этот черноглазый, черноволосый, такой спокойный мальчик, был его племянником.
Он не понимал, почему это до него сразу не дошло. Ребенок был копия их младшего брата Зака каким его запомнил Мэдисон на той еще довоенной фотографии.
Странно было видеть этого сынишку Джорджа. Сам Джордж, всегда такой уверенный в себе, надежный, готовый к борьбе. А этот малыш был как бы его мирной, никому не угрожающей частичкой. Мэдисон присел на колени возле мальчика.
– Привет.
Мэдисон не понимал, почему он вдруг уселся чуть ли не на пол возле этого мальчика, который вовсе не испугался. Казалось, ему абсолютно безразлично присутствие взрослого дяди. Потом он спокойно взглянул на Мэдисона.
– Ты не мой папа, – сказал он, наконец. Теперь Мэдисон понял, почему малыш так пристально на него посмотрел. Ни один из его остальных дядей не был так похож на отца, как Мэдисон.
– Правильно. Я брат твоего папы.
Мальчик протянул ему свою деревянную тележку.
– Хочешь поиграть с ней?
– Нет, играй сам, – сказал Мэдисон, улыбаясь мысли о том, что подумали бы его друзья, увидев его сидящим на крыльце и играющим с деревянной тележкой. Он хотел встать, но присел снова. Мальчик интересовал его.
– Как тебя зовут? – спросил он.
– Уильям Генри Рэндолф, – отвечал малыш, четко и ясно произнося слова.
От удивления Мэдисон сел прямо на пол. Джордж назвал сына в честь их отца.
Ферн смотрела, как миссис Эббот убирает комнату и поправляет постель.
– Вы уверены, что можете сидеть? – спросила миссис Эббот. Просто чудо, что у вас все кости целы.
– Я отлично себя чувствую, – сказала Ферн, делая отчаянное усилие, чтобы не выдать голосом страшную боль, которую она испытывает.
– Вам все-таки надо еще полежать.
– Мне лучше, когда я сижу, – каждое слово отдавалось резкой болью в груди. Но стоило ей только прилечь, и у нее возникало такое чувство, будто она тонет. – Где миссис Рэндолф?
– Она со своим малышом. Я сделаю все, что вам нужно.
Ферн чувствовала себя не совсем в своей тарелке в присутствии миссис Эббот. Абилинские женщины не одобряли поведение Ферн. Даже теперь она читала какой-то укор во взгляде миссис Эббот. Взгляд этот как бы говорил, что вот, если бы Ферн не поехала одна с мужчиной, чего порядочная женщина делать не должна, то с ней бы ничего и не случилось. А тут еще эти штаны и рубашка, аккуратно сложенные на туалетном столике. Конечно, миссис Эббот была недовольна.
– Я хочу поблагодарить миссис Рэндолф за то, что она ухаживала за мной.
Роза не осуждала Ферн. Конечно, между ними было некоторое напряжение из-за того, что Ферн очень хочет увидеть деверя Розы на виселице. Но лично против нее миссис Рэндолф ничего не имела. Разногласия Ферн могла понять. Всю жизнь она со всеми спорила. Однако она никак не могла примириться с тем, что ее отторгают как чужую, хотя и старалась изо всех сил не придавать этому значения.
– Я скажу ей, что вы хотите ее видеть, – сказала миссис Эббот, поправив кружевную салфетку на туалетном столике, прежде чем выйти из комнаты.
– Но она, возможно, задержится. Она так предана своей семье. К малышу она относится отлично, но это не идет ни в какое сравнение с ее безрассудной любовью к мистеру Рэндолфу.
Как только дверь за миссис Эббот закрылась, Ферн упала на подушки и застонала от боли. Когда войдет Роза, она снова будет притворяться, что никаких болей нет, но сейчас лучше полностью отдаться страданиям и признать, что грудь чертовски болит.
(Ничтожество, тебе повезло, что ты не сломала себе шею.)
Глупо было удирать от Мэдисона. Ведь он не сказал ей ничего такого, что ей уже говорили другие. Нет, сказал.
(Почему ты так боишься признать, что ты женщина?)
Вообще-то она могла легко опровергнуть это обвинение. Она делала всю мужскую работу, так почему бы ей не одеваться, как мужчина? Так она объясняла это другим. Но истинная причина была глубоко спрятана в ее сердце. Каким-то образом Мэдисон за это утро все понял.
А, может, не понял. Возможно, это были случайные слова. Ей надо было притвориться, пропустить их мимо ушей, и тогда он бы забыл о них. А если бы повторил еще раз, тогда бы она ему ответила.
